1. Имя героя (на русском, а также прозвище, если есть) Норберт Грэй 2. Возраст, место рождения 25 лет, Суонси 3. Характер С рождения в Норберте было заложено упрямство, с которым мог соперничать только его родной брат, и усидчивость, после сыгравшая для него хорошую службу. Флот же избавил его от детской уверенности, что весь мир окажется у его ног, стоит только захотеть, и любого проявления гордыни. Норберт чтит свою семью, гордится своим именем и тем, кем он стал, но никогда не показывает этого, на все вопросы о свой жизни до прихода в академию отвечая односложно и отбивая всякую охоту расспрашивать дальше. Норб – дисциплинированный, ответственный офицер, способный быстро принимать решения в нужный момент. Но несмотря на это, не следует правилу «Приказы не обсуждаются». Может пойти против капитанского слова, если посчитает его недопустимым, но до сих пор подобного на биографии Норберта не случалось. Живет стремлением сделать этот мир лучше, верно служа Короне и защищая ее подопечных. Благороден, быть может, даже слишком для того, чтобы выжить в этом мире, но пока что судьба хранит того, кто ценит дружбу, не способен на предательство и даже мысль об ударе в спину кому бы то ни было. Не обходит стороной светские мероприятия, считая их неотъемлемой частью своей жизни, но удовольствия от них не получая никакого, видя все эти рауты скорее просто долгом, который нужно выполнять так же безукоризненно, как все, что с ним связано. К женскому обществу, с которым на подобных мероприятиях приходится находиться куда как ближе, чем обычно, непривычен, но вида никогда не показывает. Привык находиться в компании, поэтому не может надолго оставаться в одиночестве, направляясь на поиски компании. С одинаковым уважением относится как к вышестоящему офицеру, так и к простому ремесленнику, чей труд на поверку запросто может оказаться тяжелее многих. 4. Внешний вид Richard Madden Увы, Норберт не из тех офицеров, кто имеет возможность покрасоваться, одевая форму. Лейтенант немногим выше среднего роста, крепкого телосложения, но не отличается статью, часто забывая об осанке. Китель вносит уважение к тому, на чьих он плечах, и зачастую красит своего обладателя, но Норберт – печальное исключение из этого правила, хоть и, несмотря на это, его уже давно никто не видел в «гражданском». Белый парик же и вовсе смотрится на нем нелепо, и потому Норб пользуется любой возможностью не скрывать за ним темную курчавую шевелюру. Еще с юношеских лет он обреченно осознал, что любое лезвие, что касается его щек, оставляет больше шрамов, чем бреет быстро, но коротко отрастающую бороду. И несмотря на то, что с годами Норберт все таки приноровился к этому нелегкому делу, он так же при каждом удобном случае откладывает неприятную одними только воспоминаниями процедуру на потом. На синем лейтенантском кителе отсутствуют эполеты, взамен чего дозволяется не мучиться с чулками, обходясь бриджами и ботфортами, что, увы, не относится к светским мероприятиям, когда нет права позволить себе хотя бы малейшую вольность в строго установленной форме парадной одежды. Норберт обладатель голубых глаз, но слишком тусклого оттенка, отчего порой они кажутся серыми. Черты лица с кажущимся слишком широким носом не говорят о благородном происхождении, особенно когда к ним прибавляется привычная простодушная улыбка, каждый раз состязающаяся с хмуростью порой сходящихся на переносице густых бровей и морщин на высоком лбу. 5. Биография Люди никогда не будут равны между собой. Уже от рождения у Норберта, в отличие от многих, было все, что только мог пожелать ребенок. Лесли Грэй, отец мальчика, души не чаял в своем первенце, который должен был унаследовать его предприятие – результат труда не одного поколения семейства Грэй, самих сделавших себе свое имя из пустого места, именно здесь, в портовом городке, неожиданно для всех ставшем одним из промышленных центров и важной торговой точкой. С самого детства Норберт свыкался с мыслью, что когда-нибудь все это станет принадлежать ему, а отец показывал ему все, от документов, которые мальчишка и прочитать-то тогда еще не мог, до шахт, где добывали столь прибыльный для семейства уголь, от которых у Норба захватывало дух. Через два года после его рождения, миссис Грэй подарила мужу второго сына, но Норберт, даже не думал о брате, как о сопернике за внимание отца, которое все так же полностью доставалось Норбу. Любовь матери к новорожденному Тревору восполнила этот пробел, но невозможно было полностью заменить этим отца, с гордостью наблюдающего за стараниями старшего сына. Норберт все делал, чтобы порадовать Лесли. Отцовское одобрение было для мальчика наградой лучшей, чем все игрушки, что хранила его комната, в которую так полюбил наведываться Тревор, когда научился ползать. Младший брат оказался не столько любопытным, сколько упрямым. Если Норб предусмотрительно запирал дверь, то Тревор ждал, когда она наконец откроется, и можно будет заползти внутрь, а когда оказывался в вожделенной комнате, брал всего одну игрушку и увлеченно мутузил ее до тех пор, пока няня не приходила его забирать. Норберту присутствие младшего брата никак не мешало, но он все равно всеми силами старался его спровадить, и в один прекрасный день, когда решил, что уже слишком взрослый для игрушек, перенес их все в комнату брата, решив, что проблема решена. В тот же вечер, придя к себе спать, он увидел, как Тревор измазанными в чернилах пальцами вдохновенно рисовал одну только ему понятную картину на домашнем задании старшего брата. С того дня Норб позабыл все свои попытки выдворить Тревора за пределы своей комнаты и игнорировать протянутые к нему перепачканные руки карапуза, который не знал, как слезть со стула, на который он чудом забрался. Игрушки снова переехали в комнату Норберта, ровно как и кровать Тревора, несмотря на ворчание отца, убежденного, что последний будет отвлекать старшего сына от занятий. Но Норберт сам переубеждал Лесли в обратном, да и миссис Грэй заметила, что неверно было бы разделять мальчиков, тем более, что младший сын с годами стал проявлять недюжинный интерес к предприятию отца, порой даже слушая его наставления внимательней, чем Норберт. Шли годы, братья оставались неразлучны. Несмотря на разницу в возрасте, Тревор изо всех сил старался поскорее догнать Норба в обучении, на что старший брат смотрел со снисходительной улыбкой. У них все было напару – начиная от секретов и заканчивая синяками и ссадинами, полученными на заднем дворе поместья. Мальчишки росли усидчивыми, но стоило только начаться свободному времени, как их неугомонность стирала все границы. Сложно посчитать, во сколько войнушек они успели сыграть на этом самом дворе. Одно только оставалось неизменным – по праву меньшинства Тревор всегда побеждал, чему каждый раз искренне радовался, пока, повзрослев, не начал замечать, что брат откровенно поддается, за что в тот раз от души его отмутузил. Между братьями никто никогда не видел соперничества, скорее воспринимая как равных по характерам и талантам близнецов, но вскоре разница начала виднеться не только им, но и отцу, заметившему, что младший сын буквально «схватывает на лету» все, что ему говорят, в то время как Норбу требовалось какое-то время, чтобы вникнуть в вопросы экономики, несмотря на то, что во всем остальном он не только не отставал, а даже обгонял Тревора. Но окончательную грань между ними поставил сам Норберт. Даже если отбросить всю любознательность, какой мальчишка откажется от того, чтобы пройтись под парусом торгового судна, что принадлежит отцу? Трехмачтовая шхуна отплывала в тот вечер не с грузом, а со своим хозяином и двумя его сыновьями, упросившими отца взять их с собой. Их путь лежал в близко расположенный порт, где Грэя ждала выгодная сделка, и чистое небо обещало спокойное плавание, но берег южного Уэльса стал лакомым кусочком для людей не самого честного образа жизни. В то утро Норберт впервые в своей жизни увидел пиратский флаг, ровно как и вражеское судно, приближение которого не заметили под покровом ночи. Семейство Грэев укрыли в капитанской каюте, но даже она не оказалась безопасным местом. Норберт не понял, как пиратский корабль оказался виден ему из кормового окна, но еще четче стали видны всполохи от разряжающихся пушек, ставшим последним, что парень увидел перед темнотой. Норб пришел в себя быстро, но вернувшееся сознание ничем не помогло. Придавленный упавшим на него шкафом, парень понимал лишь то, что больше не слышит пушечных залпов, и что находится сейчас не один. Из под обломков разрушенной каюты команда сумевшей убежать от пиратов шхуны извлекла всех троих. Норберт отделался лишь ушибами, наотрез отказавшись из-за них показываться врачу, которого даже сам настаивающий на этом отец навестил лишь один раз. Но почти не покидал лазарет, одну из коек которого занял Тревор. Только через день он пришел в себя, медленно пойдя на поправку, и на пристань родного порта смог сойти сам, упрямо отказавшись от помощи брата. А сам Норберт, стоило только ему переступить порог своей комнаты, начал собирать вещи, перед тем как прийти к отцу и поставить того перед фактом своего решения. Невозможно описать негодование Лесли, когда тот выслушал сына. Наследник дела жизни многих поколений одного из самых богатых семейств в городе, в котором торговцами становились с пеленок, вдруг решает после какого-то столкновения с пиратами податься в военно-морской флот – каким вздором это казалось! Но несмотря на все дипломатические способности отца, через час горячей беседы Норберт лишь повторил то, что сказал с самого начала. Какой толк заниматься торговлей, если не в силах защитить собственный корабль, который может перевозить ценный груз, и можешь лишь отсиживаться в каюте? Да и своего расцвета дело Грэев может достичь с Тревором, не с Норбом, с чем отцу в конце-концов пришлось согласиться, окончательно лишив сына сомнений по поводу своего решения. Сговорившись лишь на том, что Норберт подождет несколько дней, Лесли сам привел его в академию, поручив рукам уже совсем иных учителей. Обучение Норбу давалось не без труда, невольно вызывая мгновения сомнений, верную ли дорогу для себя выбрал. И только младший брат был всегда в нем уверен, поддерживая в трудную минуту. А их поначалу было немало для не привыкшего к военной дисциплине Норберта. Окончательно всю юношескую спесь из него выбили в первый же день его нахождения на корабле в должности юнги. Но именно там и тогда он наконец почувствовал, что находится на своем месте. Парню больше не приходилось повторять дважды – новые знания запоминались сами собой, а приказы выполнялись незамедлительно, и вскоре прекратились все насмешки над тем, что торговец забыл в военно-морском флоте. Вся дальнейшая жизнь Норберта проходила на кораблях, которые, впрочем, менялись реже, чем звания. Грэй со слабо скрываемой гордостью осознавал себя офицером, дослужившимся до лейтенанта. Жизнь круто повернулась три года назад, когда его решили переправить в Новый свет, где офицеры от постоянных стычек с пиратами убывали быстрее, чем заканчивали свое образование в Англии те, кто мог прийти им на смену. И смену достойную. Ступивший на пристань Порт Рояла юноша уже тогда был офицером если не блестящим, то достойным подражания, неплохим стрелком и наездником, но куда как лучшим фехтовальщиком. Норберт одинаково хорошо мог вести переговоры и планировать стратегию, отлично разбирался в навигации, сносно оказывал первую медицинскую помощь, и чуть лучше, благодаря еще обучению дома, танцевал и мог поддержать беседу. В Порт Рояле был определен на «Разящий» под командование капитана Норрингтона, отдаленно напомнившего Норберту его первое начальство, превратившее неумеху-гражданского в заслуживающего внимания военного, его отношением к службе, по меньшей мере заслуживающем уважения.
Характер: "Сила решает все". Именно с этим убеждением идет по жизни, пока лишь подтверждающую эти слова. Имеет искаженное понятие о милосердии, считая, что иногда лучшим подарком другу является смерть, и чувстве собственного достоинства, без зазрения совести обворовывая зевак, но готовясь собственноручно снести голову с плеч тому, кто ее оскорбит. Больше всего ненавидит, когда ее считают слабой, распаляясь и желая на месте доказать, что она может за себя постоять. Ответственно относится к своим обязанностям, никогда не давая повода для выговоров. Ради спасения собственной шкуры готова на все. Друзей не заводит, предпочитая держаться одиночкой и во всем полагаться только на себя. С другой стороны, когда это необходимо, будет держаться рядом с более сильным, чтобы выжить. Мечтает вырваться с Тортуги. Как бы ни старалась оградиться ото всех, ее легко ранить или обидеть. Знает, когда в ответ на эту обиду можно набить морду, а когда лучше промолчать, напомнив обо всем потом. Готова браться за любую работу и учиться новому. Биография: Всю жизнь провела на Тортуге. В девять лет убежала из дома, когда пьяница-отец в очередном своем припадке до смерти избил свою жену. Примкнула к шайке бездомных ребят, промышляющих на улицах Тортуги воровством. В двенадцать ими же подверглась насилию, и в тот же день впервые убила, своего такого же бездомного сверстника, осколком стекла. Убежала снова, сумев пристроиться в кабак, прислуживать на кухне, но так и не смогла избавиться от воровских привычек, облегчая кошельки одурманенных выпивкой посетителей. Жить стала на чердаке того же самого кабака, за что хозяин заведения вычитал из ее скудной зарплаты половину. Но у нее была крыша над головой, пропитание, а денег хватало на новую одежду, а большего и не нужно было. На кухне разжилась первым своим достойным орудием самозащиты, которое всегда носила с собой и которым пришлось воспользоваться, когда один из посетителей решил, что к поданному блюду прилагается и та, кто его принесла. Она даже не ранила, но только тогда впервые увидела, какой страх может вызвать у человека кусок стали у его горла. С тех пор стала мечтать разжиться оружием серьезней ножа, но шпагу под подушкой так просто уже не спрячешь, да и толку от нее не будет без должного умения. Увы, свободное время позволяло лишь оттачивать мастерство воришки, чем Саммерс и занималась все эти годы.
1. Имя героя (на русском, а также прозвище, если есть) Элион Шейд 2. Возраст, место рождения 16 лет, Экстер, Англия 3. Характер Незапятнанная душа, словно не замечающая трагедий судьбы, что ее окружили. Человек, всегда, даже в самую тяжелую минуту, тянущийся к свету, к вере в лучшее, в доброе. Совершенно не разбирается в людях, всех и каждого считая хорошим человеком или просто сбившимся со своего пути. Наивна, беспечна и потому категорически не приспособлена к жизни в реальном мире, от которого девочку так трепетно оберегали. Открытая, всегда готовая помочь, чем только может. Слишком доверчивая, не видит, когда люди лгут, даже просто не допускает возможность обмана. Каждый фокусник ей кажется волшебником, любая лесть - искренним комплиментом. Выросшая словно в своем, обособленном мире, пытается перенести его правила на мир реальный, не желая видеть, что в нем клятвы, долг, честь и любовь стали просто словами, за которыми прикрываются истинные, далеко не такие чистые помыслы. Тихая, кроткая, набожная, Элион привыкла слушаться старших и выполнять их волю беспрекословно. Но воспитанная как леди, она все еще остается ребенком со своими слабостями и эмоциями. Элион очень легко обидеть, но и так же легко заслужить прощение, ведь юное сердце не может долго отзываться на ссору. Да и прощения чаще всего просит она сама, даже если не держит на своих плечах настоящий груз вины - Элион сама взваливает его на себя, только бы дать себе повод сделать первый шаг к примирению. Как и всякий ребенок, подвержена страхам, лишь изменяющимся с годами. Если раньше это была темнота и страшные персонажи сказок перед сном, то теперь больше всего девушка боится гроз и открытого огня, перед сном лично проверяя, все ли потушены свечи. 4. Внешний вид Holliday Grainger Перейдя возрастную черту для того, чтобы называться взрослой, Элион одним своим видом слишком напоминает ребенка. Даже лицо с годами так и не лишилось своей округлости, составляя нежный и мягкий образ. Припухлые губы привыкли растягиваться в улыбке, рождая трогательные ямочки на часто выделяющихся румянцем щеках, или приоткрываться от удивления, складываясь в «О», очередной круг в ее фигуре, все еще продолжающей формироваться. Светло-русые волосы всегда убраны в аккуратные прически, тускло-голубые глаза даже несмотря на свой оттенок смотрят тепло. Невысокого роста, Элион не назвать красавицей, она не из тех, кто может обворожить лукавым взглядом, не создана для кокетства и обещаний, данных одними только незначительными жестами, но из тех, кто обезоруживает искренностью улыбок, открытостью взгляда и души. 5. Биография Людям свойственно оступаться, выбирая не ту дорогу. Даже дважды. Плод ошибки овдовевшей пару лет назад леди мирно спал в колыбели, не дослушав предназначавшуюся ему песню. Первой ошибкой казался теперь законный муж, которому когда-то совсем еще юной ответила согласием. Красив, галантен, богат... И так сух к своей супруге все оставшиеся годы, пока болезнь не забрала его в могилу. Вторая ошибка совершилась в одну лишь ночь против уже прожитых лет, и он не был так же красив и молод, но леди не стала строить преград. И теперь, с маленькой дочерью на руках, чувствовала себя одинокой как никогда раньше. Родись у нее сын, все могло бы быть иначе. Но дочь... Какой прок был от внебрачной дочери Говарду Шейду?.. Вдова не была молода, не имела за собой ничего, кроме имущества покойного мужа, тающего с каждым годом, и незаконного ребенка. Но несмотря на это в третий раз поверила в чудо и до конца своих дней больше не думала, что это было ошибкой. Граф, знающий леди с самого ее детства, не был богат, но был по-настоящему влюблен и предан ей, и маленькая Элион, которую отчим принял как свою родную дочь, не верила, что есть на свете пара счастливей ее родителей. Но скрывать от девочки правду не стали, понимая, что иначе о ее происхождении ей напомнит кто-то другой, и вряд ли будет достаточно чуток. Элион была еще совсем ребенком и приняла все как должное, не понимая, что дурного в том, что ее отец сейчас не с ними, а после все таки отучилась называть графа папой, ведь и он сам всегда к ней обращался только по имени, не желая вводить девочку в заблуждение. Элион почти не покидала дом, постоянно находясь под присмотром матери, нянечек и придирчивых учителей, которых очаровывала своей непосредственностью и старательностью к учебе. Девочка восхищалась всеми видами искусств, но сами они ей не давались так же легко, как и другие науки. В их доме гости бывали редко, но даже в эти моменты Элион не выходила к ним по настоянию матери. Общество незаконного дитя могло показаться гостям оскорбительным, и это тоже принималось девочкой как должное. И потому Элион никак не была готова на несколько недель оказаться в чужом для нее доме, уживаясь среди незнакомых ей людей. Годы текли неумолимо для Говарда Шейда, уже прикованного к постели и признающего поражение перед старухой с косой. Стены пустого дома своим безмолвием лишь усугубляли растянувшуюся муку перед последним шагом, который смерть все медлила сделать навстречу. В один из таких безжизненных дней он и вспомнил о том, что сам породил не одну жизнь, пожелав встретиться с дочерью. Мать Элион не посмела противиться его воле, сама же девочка хоть и боялась, желала этой встречи, и в итоге задержавшись в доме у своего настоящего отца, скрасила последние дни его жизни, узнав не только о Говарде и своем брате, но и том, что теперь вправе называться для них дочерью и сестрой. Отец неестественно много смеялся, и даже его «В этом доме должен быть хотя бы один Шейд» прозвучало шуткой, но он признал дочь, дал ей свою фамилию и новую дорогу, по которой она могла бы пойти, но испуганно повернула обратно, вернувшись к матери и отчиму, как только Говарда не стало и в пустом доме больше ничто не могло удержать девочку. После похорон все вернулось на свое привычное, тихое русло со своим размеренным укладом жизни, в котором протекали целые годы. Элион росла, но все с тем же восторгом слушала сказки и песни, читала новые книги и мечтала найти себе место между их страниц. Но, видимо, попала не в ту книгу… Элион давно считала себя взрослой, чтобы пугаться грома, но так и не могла заснуть в ту ночь из-за разбушевавшейся грозы. Это ее и спасло. Девушка далеко не сразу почувствовала запах гари, все же провалившись в дрему, а когда открыла дверь своей комнаты, впустила внутрь едкий, расползающийся по коридору дым. Пожар начался на втором этаже, не перекинувшись на нижний, где располагалась прислуга, которую Элион бросилась будить. Но для тех, кто остался там, наверху, помощь прибыла слишком поздно. Графа с супругой нашли в их постели, беспечно заснувшими в обнимку, да так и застывшими на лицах улыбками. Огонь не потревожил их безмятежности, дав дыму совершить свое дело со всей его деликатностью, не причиняя боли и даже не давая понять, что происходит. Элион похоронила второго своего родителя, но теперь не было того уютного русла, в которое бы она могла вернуться, и девушка ступила на последнюю дорогу, что у нее осталась, отправившись к землям Америки, чтобы доверить свою жизнь рукам старшего брата.
Помогите мне, ангелы, не упасть В час, когда я пойду над бездной тоски, Пряча песни у сердца нехитрую власть, Чтоб найти твою тень в лабиринтах людских.
В незапертую дверь просунулось сияющее и из-за золотящих светлые волосы лучей солнца, и из-за радости от веселой детской игры личико и поинтересовалось у старшей двоюродной сестры. - Ты скоро? Я не могу найти Чарли! - Шарлотта, юное солнышко этого дома, в такие минуты как никогда напоминала Амелии ребенка. Признаться, она и сама становилась точно такой же, растрепанной, с румянцем на щеках и пышущей счастьем, когда разделяла с младшими братом и сестрой их игры. Но сегодня был неподходящий день для веселья. - Ой... - Шарлотта, казалось, только сейчас внимательно присмотрелась к родственнице, заметив непривычный для нее облик, и со всей деликатностью, на которую была способна, уточнила. - Ты уже переоделась? - Да, Лучик, - улыбнулась Амелия, продолжая методично сражаться со своей прической. Ее каштановые мягкие волосы радовали своей покорностью хозяйке и ее гребню, и не устраивало девушку лишь собственное отражение в зеркале. Из угла оного задумчиво смотрела Шарлотта, явно недовольная столь коротким ответом. Но Амелия лишь вновь взялась за гребешок. Не стоит омрачать чужую радость давно забытой всеми историей. Всеми, кроме той, что окрасила для себя этот день в серый цвет, так и не осмелившись надеть черный - граф Уайтхэд бы не одобрил столь откровенного траура. - Я скоро спущусь, - пообещала Амелия, развернувшись к неловко застывшей Шарлотте, и словно в подтверждение принялась укладывать волосы в прическу - доверять это служанкам она не любила, предпочитая возиться с локонами самой, если не было необходимости в пышной прическе. - Только скорее, а то Чарли еще дальше спрячется! - заканючила Шарлотта, и ее двоюродная сестра улыбнулась. - Так ты знаешь, где он? Лучик обиженно надула свои губки и закрыла за собой дверь. Побежала искать, поняла Амелия, закрепляя волосы едва заметной заколкой, и снова поднесла к лицу зеркало. В ответ ей улыбалась юная девушка, кажущаяся моложе своих лет. Порой это вводило в заблуждение даже саму Амелию, с азартом разделяющую детские игры. В ней до сих пор была видна маленькая девочка, в этих маленьких, но притягивающих внимание деталях - озорные и одновременно мечтательные глаза глубокого голубого цвета, вздернутый носик, из-за которого девушка вынуждена всегда держать голову чуть ниже, чтобы это не было так заметно. Впрочем, невысокий рост и так все скрывал без нее, и смотрящие на нее сверху вниз люди чаще всего сначала видели милую девочку, и только потом - девушку... которая сейчас бы была женщиной, а быть может и матерью, если бы не этот шторм ровно год тому назад... Амелия с тяжелым вздохом отложила зеркало и склонилась, словно прогибаясь под тяжестью воспоминаний, но тут же себя одернула и вернула себе идеально ровную осанку. Матушка с детских лет привила ей мысль о том, что леди всегда должна выглядеть достойно и сообразно своему статусу. Матушка... Амелия до сих пор чувствовала ее присутствие, словно миссис Уэйд все еще стояла за ее спиной, одергивая или давая советы и поучения. А отец лишь наблюдал откуда-то издалека, как и всю свою жизнь, которую его дочка успела увидеть своими глазами, прежде чем мистер Уэйд наконец дал своей супруге согласие отправить Амелию к ее сестре, в столицу, чтобы девушка узнала и жизнь большого города, а не только их маленького поместья на окраине, и, быть может, с помощью тетушки нашла себе подходящую партию. И она нашла, совсем незадолго до случившейся трагедии, когда повозка с обезумевшими лошадьми сорвалась в глубокий овраг, утянув за собой всех людей. Родители просто хотели повидать дочку... Амелия заставила себя вернуть на лицо улыбку и наконец спуститься в гостиную, где ее поджидала миссис Уайтхэд. - Милли, я тебя совсем заждалась, - с легким укором произнесла тетушка, обнимая племянницу и тут же перебивая ее оправдания. - Ты ведь помнишь, что должна зайти ко мне сегодня? На стенах гостиной висели картины Шарлотты - завораживающие и порой знакомые пейзажи. Они никогда не поддавались кисти Амелии, но вот портреты - совсем другое дело. Миссис Уайтхэд как-то шутливо заметила, что племянница рисует людей красивее, чем они есть на самом деле, но девушка только посмеялась, умолчав, что такими она их и видит с самого своего рождения - лучше, красивее, добрее, такими, перед которыми улыбка могла бы быть искренней. Портрет тетушки она уже давно не писала, о чем миссис Уайтхэд не забывала каждый раз напоминать и предлагать исправить это упущение. Сегодня Амелия и пообещала загладить эту свою ошибку, а сдерживать свои обещания она научилась еще до поучений об этом матери. - Конечно помню, - улыбнулась девушка. А еще она пообещала двоюродной сестре найти ее брата. - А где Шарлотта? - На заднем дворе, - уже совсем с другой интонацией, когда речь зашла об ее родной дочке, заговорила тетушка. Она уверяла Амелию, что относится к ней равно как и к своим детям, но девушка чувствовала, что это не так. И все же здесь она получала материнской ласки больше, чем в своем родном доме. - Она нашла забредшего туда котенка, и Чарли вылез из своего укрытия сам, - хихикнула тетушка. - Котенка?.. - глаза у Амелии просияли. Сейчас она готова была поменяться местами с Чарли, несмотря на холод на улице, в котором ему пришлось прятаться, и от зоркого взгляда миссис Уайтхэд это не ускользнуло. - Ступай к ним, - засмеялась она, и племяннице не пришлось говорить дважды. Но уже у дверей девушку окликнули снова, уже совсем другим голосом, растерявшим веселость. - Амелия? Прошлое в прошлом, детка... Девушка кротко кивнула, словно согласившись, но яркий наряд не смог бы окрасить этот день в привычные радужные тона. Так и не став женой, теперь она оставалась вдовой, и в отличие от родных, не могла забыть о том, что потеряла. И о том, что приобрели ее сестра и брат... Котенок уже скоро мог бы смело назваться кошкой. Трехцветную шерстку гладили сразу четыре руки, и если пять минут назад на это отзывался лишь урчанием, сейчас слышалось уже раздраженное мяуканье. Осознав, что котенка ей не уступят, Амелия смирилась, довольствуясь лишь наблюдением. -Эми, Эми, а можно нам его оставить? Ты ведь поможешь нам уговорить папу, правда? - с восторгом от предвкушения будущих дней, проведенных с пушистой любимицей, а девушка не сомневалась, что восьмилетним мальчиком кошке был присвоен именно этот ранг, залепетал Чарли. - Он скорее послушает вас, - честно ответила Амелия и поймала на себе понимающий взгляд Шарлотты. Она была старше своего брата на семь лет и видела куда как больше его. А еще слышала... Мистер Уайтхэд никогда не любил родственников своей жены, о чем в открытую ей говорил, и терпеть присутствие в своем доме их отродье не собирался, но супруге в конце концов удалось его уговорить. Хозяин дома часто отлучался, и потому Амелия не мозолила ему глаза. А когда тот все же возвращался в свой особняк, вела себя тихо и кротко, за столом, который делили всей семьей, становясь лишь блеклой тенью, как можно более незаметной и непримечательной. Когда же в дом приходили гости, к ним выходила Шарлотта, а Амелия не покидала своей комнаты. Дочке нужно было искать подходящую партию, а значит ее следовало показывать. Вид более взрослой и чужой девушки мог все испортить. Амелия все понимала и даже была благодарна графу за этот запрет. Она будет находиться под опекой их дома, пока не появится тот, кто пожелает назвать девушку своей женой. Амелия не хотела ей быть, так и не сумев оставить прошлое в прошлом. - Ну пожааалуйста, - упрямо протянул Чарли, словно не замечая отрицательных кивков девушки. Но безымянная кошка, оставшись без внимания, которое не привлекло к себе даже обиженное мяуканье, решила устроить себе аудиенцию с хозяином дома лично, выскользнув из детских рук и засеменив к приоткрытой двери за спиной Амелии. Девушка, за мгновение оценив масштаб бедствия, который может натворить кошка одним только своим присутствием в доме, резво метнулась назад, захлопывая дверь. Выглянувшая в тот же миг из под ее юбки кошка замурчала не только обиженно, но и возмущенно, и засеменила вдоль стены - искать новое место для проникновения. Шарлотта молча бросилась следом, Чарли, чуть запоздав, за ней, а Амелия - к главному входу, который тоже могли неплотно запереть. Но так и не дошла, замерев под окном, откуда доносился шум. - Дорогой, тебе хватит... - мягко настаивала миссис Уайтхэд, но муж ее не слушал. Он не слушал никого, когда выпивал, а до бутылок он добирался чаще, чем до постели. - Это мне решать, женщина! - раздался звук удара кулаком по столу. - И мне решать, кто будет жить в моем доме! - У бедняжки больше никого не осталось, ей некуда пойти... - успокаивающим тоном продолжала супруга. По спине Амелии пробежала дрожь. Граф грозился выставить ее за дверь всякий раз, когда напивался, но так и не выполнил своих угроз, стараниями своей жены. И все же у девушки каждый раз испуганно замирало сердце, ожидая приговора. - Пусть катится к своему женишку! Морское дно я ей обеспечить не смогу, но ей и Темзы будет много. - Гарольд, не надо, - пытался успокоить его встревоженный голос. - Я сказал молчать! - рявкнул граф и добавил уже тише. - Подай бутылку. Судя по воцарившейся тишине, супруга безропотно подчинилась, опасаясь, как бы иначе его гнев не перекинулся на нее. Граф сейчас напьется окончательно, уснет и все забудет, в отличие от всех других. С трудом вспомнив про кошку, Амелия на едва гнущихся ногах пошла дальше, стараясь убедить себя, что все в порядке, как уже делала раз за разом. И все же всем своим существом все еще оставалась там, под приоткрытым окном. Простите меня, тетушка, но прошлое не желает оставаться в прошлом...
1. Имя героя (на русском, а таже прозвище, если есть) Элфи Аннир Ричфул, прозвище - «Вечная невеста», произносится со злорадством за спиной девушки в исполнении большинства леди. 2. Возраст, место рождения 20 лет/Ямайка, Порт Роял 3. Характер «Я знал и иных - кто оковы едва замечал, Строку за строкой составляя в рудничной пыли Трактат о любви и о битве вселенских начал... Те люди - что солнца: они и во мраке светлы». Наверное, эту девушку, не кривя душой, можно было бы назвать сущим ангелом… если бы с ней не творилось столько недоразумений. В стремлении помочь всем и вся Элфи зачастую подставляет под удар саму себя и тех несчастных, что на свою беду взяли на себя ответственность за ней присматривать. Мисс Ричфул опекали с самого рождения, и потому у таких заложенных в ней качеств, как смелость, решительность и сила, просто не было шанса проявиться. Элфи никогда не теряла надежду и не опускала руки. Вклад в это внесли как врожденная стойкость, так и умение находить просветы в самой кромешной тьме. Девушка в каждом человеке ищет доброе, в каждой неудаче – положительный урок, и только к себе относится со строжайшей критикой. Потому и ведет себя робко, не договаривает многое из того, что хотела бы сказать, потому что попросту опасается чужой реакции на ее действия или слова. Мисс Ричфул относится к той категории юных особ, что не сумели избавиться от грез, присущих младым годам: о прекрасном принце, волшебных созданиях, вечном счастье и сказке со счастливым концом… Просто потому что Элфи находит чудеса во всем вокруг: в чужой улыбке, теплом взгляде, лениво поднимающемся из-за горизонта солнце, - все это кажется ей волшебным, тем, ради чего и стоит жить. Мисс Ричфул очень дорожит близкими ей людьми и очень легко привязывается к тем, кого может почти и не знать. Потерять их – самый сильный страх для Элфи. Почти такой же сильный, как причинить кому-либо боль, и не важно, по какой причине.
4. Внешний вид Bojana Panic Нередко девушку называли красавицей, Элфи же всегда при этом скептически оглядывала себя в зеркало и неверяще смеялась. Да, миловидные черты лица, врожденная бледность которого позволяет не прибегать к пудре, красят любую юную леди благородных кровей. Элфи упрямо отвергает любую косметику и даже духи, теперь уже скорее попросту из принципа и упрямства, чем по реальной причине. Наверное, настоящей своей гордостью мисс Ричфул может назвать лишь длинную, до пояса, густую шевелюру кудрявых иссиня-черных волос. В детстве Элфи нередко жаловалась нянечкам, что хотела бы такие же волосы, как и у мамы – прямые, рыжие. Но таково уж было веление природы – девушка пошла в отца как цветом волос, так и цветом глаз, определить который, впрочем, слишком долго не могла. С серым оттенком смешивались и зеленые, и голубые тона - и все это вдобавок к желтой кайме вокруг зрачка. Слишком холодный, стальной выходит цвет, никак не вяжущийся с постоянной теплотой, что излучают эти глаза. Возможно, девушка могла бы похвастаться и ростом, но все подобные мысли исчезают на первом же рауте, когда большинство кавалеров вынуждены смотреть на мисс Ричфул снизу вверх. Собственно, поэтому предпочитает лишь маленькие каблуки на туфлях. Не любит изобилие украшений, предпочитая изысканность вычурности. Платья в ее гардеробе в большинстве своем подчиняются тому же правилу. С такими элементами женского гардероба, как корсеты и неизменные корсажи на платьях, смирилась уже с детства, хоть и нередко просит служанок не затягивать их до упора – возможность дышать все таки важнее красоты.
5. Биография Неслышные тени придут к твоему изголовью И станут решать, наделённые правом суда: Кого на широкой земле ты подаришь любовью? Какая над этой любовью родится звезда?
А ты, убаюкана тихим дыханием ночи, По-детски легко улыбнёшься хорошему сну, Не зная, не ведая, что там тебе напророчат Пришедшие властно судить молодую весну.
И так беззащитно-доверчива будет улыбка, А сон — так хорош, что никто не посмеет мешать, И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.
А с чистого неба льёт месяц свой свет серебристый, Снопы, и охапки, и полные горсти лучей, Черёмуха клонит душистые пышные кисти, И звонко хохочет младенец — прозрачный ручей.
И что-то овеет от века бесстрастные лица, И в мягком сиянии чуда расступится тьма, И самая мудрая скажет: «Идёмте, сестрицы. Пускай выбирает сама и решает сама».
«Жизнь – как сказка. Чем дальше, тем страшнее…» Наверное, их история могла бы потом стать красивой легендой, одной из тех, что рассказывают маленьким детям, искренне верящим в чудеса наяву. Она – Аннир Коллинс, полная мятежного духа ирландка, чья семья погибла, сражаясь за свою свободу. Он – Джон Ричфул, офицер военно-морского флота Англии, приказом отправленный к берегам Изумрудного Острова. А вместе - верные враги, наперекор всему связавшие друг с другом свои души и сердца. Решение отправиться в Новый свет пришло постепенно, с осознанием того, что вдвоем им нет места ни в Англии, ни в Ирландии, ставшей колонией первой. И ступая на борт отправляющегося на Ямайку корабля, Аннир Ричфул знала, что на самом деле пассажиров на корабле уже было на одного больше. Порт Роял окутал предрассветный мрак, а затянутое хмурыми тучами небо щедро поливало землю крупными каплями дождя, когда в только недавно обустроенном особняке раздался плач новорожденной. Плач по той, что подарила ей жизнь, отдав взамен свою… В это весеннее утро робко появившееся из-за горизонта солнце так и не смогло отогреть покрывшееся льдом сердце военного, чье счастье в один миг, казалось, превратилось в прах и развалины… оставив на них лишь маленькое, беззащитное существо с большими и такими знакомыми глазами… Существо, ради которого был еще смысл не опускать руки и которому хотелось отдать утерянную веру в сказку наяву. С самого своего рождения Элфи была окружена заботой, вниманием и постоянным контролем. Но все равно умудрялась иногда сбегать от нянечек, прячась на кухне или в безмерно любимом до сих пор саду. Сколько фантастических историй рождалось в голове девочки, когда она туда попадала… Как сильно была уверена в том, что где-то меж цветов обязательно прячутся феи… Как сильно хотела стать частью мира тех сказок, что ей рассказывали на ночь… Но в итоге испуганная пропажей ребенка няня всегда находила Элфи раньше, чем она – фей. Отец редко ругал дочь за непослушание, но когда это случалось, девочке как никогда хотелось иметь возможность убежать куда подальше. Ему никогда не приходилось повышать на нее голос, поскольку голос ее собственной совести всегда оказывался куда как громче. Джона Элфи слушалась всегда и во всем, безмерно любя, несмотря на почти отсутствующие проявления с его стороны отцовских чувств, и потому безумно боялась его расстраивать. Желая хотя бы видеть на его лице одобряющие улыбки, девочка с невообразимым для маленького ребенка усердием взялась за учебу, стоило только Джону подыскать ей гувернантку, а потом и учительницу. Врожденные любопытство ко всему новому и усидчивость Элфи безмерно радовали последних. Все дни стали проходить по расписанию, привязанные к урокам: письму, иностранным языкам, музыке, вышивке, танцам… Всему, что должна знать леди. И только на закате Элфи оставалась одна, бесцеремонно устраивалась на подоконнике своей комнаты, обхватывая руками колени, и всматривалась в алеющий горизонт, отчаянно веря, что вот-вот увидит какое-то чудо. Но годы шли своим чередом, а мирное течение жизни не смело тревожить ни одно волшебство… Жизнь сама стала грозиться поменять свое русло, когда особняке Ричфул слишком частым гостем стал сын сослуживца Джона, Ричард Уилкерсон, с которым Элфи познакомилась при первом своем выходе в свет. Сам офицер относился к юноше положительно, и потому в один из вечеров, вновь принимая уже ожидаемого гостя, дал свое благословление на брак со своей дочерью. Кто бы мог предположить, что Элфи впервые посмеет пойти против воли отца… Девушка еще долго с угрызениями совести вспоминала удивленный и обиженный взгляд юноши и свое изумленное «Нет», непозволительно быстро сорвавшееся с губ. Игры в куклы и фей уже давно сменились балами, но Элфи все еще ощущала себя той самой маленькой девочкой, и просто не могла себе представить возможность быть чьей-то женой. В тот раз отец тоже не повышал на нее голос. Даже больше, он вовсе не сказал ни слова. Да так и взошел в очередной раз на борт своего судна, не обронив даже слов прощания. А вскоре получив письмо о смерти своего отца, словно вовсе утратил способность говорить. Хмурой тенью Джон иногда появлялся в своем доме, почти перестав выходить из своего кабинета. За работой, заполнившей всю его жизнь, он пропустил и то, как чуткая гувернантка миссис Мэндли, заменившая его дочери мать, сумела вытащить Элфи из ее добровольного затворничества в особняке, и то, что в их дом слишком часто стали приходить письма. Они столкнулись случайно, на пороге дома их общих друзей, обмолвившись вслух лишь словами приветствия и больше ни разу не произнеся друг другу ничего. Но сколько слов легко потом на бумагу… Высший свет Порт Рояла никогда не видел Рональда Оуэна на торжествах и раутах, были и те, кто даже не подозревал о существовании в этом городке замкнутого ученого, почти выбравшего удел отшельника. Они вели беседы обо всем, казалось, напрочь забывая про рамки возраста, пола и образования, просто не замечая их. До тех пор, пока в очередном пришедшем в особняк Ричфул письме девушка не прочитала самый страшный для нее вопрос. Страшный, но не требующий и секунды на размышления об ответе, во второй раз прозвучавший отказом. Через неделю ожидания Элфи уже утратила надежду увидеть новое письмо, но оно пришло, и в нем не было ни одного упоминания о сделанном предложении. Оба решили просто забыть о случившемся, продолжив общение и, казалось, пусть хрупкую, но все таки дружбу, как ни в чем ни бывало, даже когда Оуэн покинул Ямайку в поисках нового материала для своих исследований. И никто бы больше не узнал о том, что произошло между ними, если бы не осторожный вопрос подруги, свое собственное нежелание скрывать от нее тяготившую душу правду и навостренные ушки мисс Голдман, ставшей неожиданной свидетельницей приватного разговора. Новость из ее уст тут же тихо разлетелась по всем собравшимся стайкам дам, в один голос окрестивших мисс Ричфул за ее неблагоразумное поведение «вечной невестой». Когда и от кого обо всем узнал отец, Элфи так и не узнала, но в тот день он наконец позвал ее к себе в кабинет, прервав нить мучительного молчания. Разговор был долгим, все время то возвращающийся к далекому прошлому, то прыгающий в еще неведомое будущее, которое стараниями Элфи могло принять самые нежданные обороты. Джон Ричфул был немолод и куда как чаще дочери задумывался о том, что ее ждет, если она останется без опеки. Но даже наконец сказав ей об этом прямо, старый военный не увидел страха одиночества, отступившего перед другим, более сильным - покидать отчий дом просто из необходимости, забыв про сердце, зов которого когда-то услышал он сам. Пересилив свои тревоги, Джон ни на чем не настаивал с того дня, да и не появлялось больше у их дома того, кто мог забрать из него его дочь – мало кому приходило в голову даже помыслить взглянуть на ту, кто, казалось, решила всем отвечать категорическим отказом. Но то, что старик Ричфул принял за страх, было мечтой. Наивной, глупой, детской, воспитанной на волшебных сказках и захватывающих романах, даже на истории любви собственных родителей. Мечтой, проходящей через всю жизнь и ведущей по ней словно за руку. Мечтой однажды вот так же однажды взять за руку того, кого сможет искренне назвать любимым.
- Много же времени прошло… - Не зря говорят, что чужие дети растут быстро, - хмыкнул немолодой уже мужчина, с ироничной улыбкой взглянув на свою собеседницу, которую в последний раз видел почти двадцать лет назад – на похоронах своей жены. Ее родная сестра, теперь сидящая в гостиной на диване и рассматривающая альбомы со старыми фотографиями, редко навещала Аннир Ричфул и при ее жизни, и сегодня, когда она проездом решила заскочить к родственникам, муж покойной едва узнал ее. Мери держала в руках почти нетронутую фотографию – видно было, что к ней редко прикасались. На снимке молодой отец держал на руках новорожденную дочку. [Дата рождения, возраст и имя] - А, помню… 13 апреля 1989 года. Двадцать лет как один день… - разумеется, она помнила. Ведь на следующий день после рождения Элфи Ричфул и умерла ее мать. Никто тогда не мог предположить, что рождение не прошло гладко, что Аннир может стать плохо, именно в тот момент, когда рядом не окажется ни родных, ни врачей. Мери поспешно отложила фотографию в сторону, заметив, как мужчина притих. Он все еще винил лишь себя за смерть любимой, неся этот груз на себе долгие двадцать лет. - А здесь ей сколько, Джон? – не столько от любопытства, сколько желая привлечь внимание вдовца, чей взгляд уже безжизненно уставился в одну точку, обратилась к нему Мери, протягивая очередной снимок. Мужчина встрепенулся и, приглядевшись, хмыкнул. - Три годика, может и того меньше. В те времена я и начал седеть и лысеть. Элфи нравилось, когда ее носили на руках, а еще больше – когда при этом она таскала меня за волосы. С годами последние перестали выдерживать. Мери тихо засмеялась, невольно внимательно присматриваясь к шевелюре Джона. - А седеть почему? - Кхм… Не знаю, каким чудом с ней в дневное время справлялась няня, но по вечерам, когда я приходил домой, меня каждый раз ожидало увлекательное занятие «не дай ребенку покалечиться». Розетки, провода, тяжелые предметы, я уж молчу про кухню, где газ и ножи, причем к последним она питала особую страсть. С годами она только развилась. Мери удивленно приподняла бровь, выжидающе глядя на Джона и явно желая продолжения. Мужчина усмехнулся. [Характер] - Считается, что девушкам принято тратить деньги на одежду, косметику и прочие аксессуары… А моя, если не покупает что-то из техники, обязательно приносит в дом какой-нибудь нож, меч, шпагу… Да вон, в ее комнате целая стена ими увешана, пойди посмотри! Трясется над ними, почти как я сам над ней когда-то, и даже меня, некогда офицера полиции, к этому оружию не подпускает. - Эээ… А она… - изумленная Мери сделала движение рукой, по ее мнению означающий выпад шпагой, не зная, как сформулировать интересующий вопрос в иной форме. - Нет, не умеет. Да и если бы захотела научиться, я бы не позволил. Просто… коллекционирует. Любуется. Про каждую вещицу рассказывает как заправский экскурсовод. Хотя не рекомендую что-либо про это оружие у нее спрашивать, она в лучшем случае только через три часа смолкнет, не остановишь… Мери тихо хмыкнула, не скрывая того, что откровенно ошарашена. Свою племянницу она видела лишь младенцем, но до сего момента действительно относила ее к заботящейся прежде о своем внешнем виде, а не… вооружении. И откуда в ней это? Будь это гены отца, стену ее комнаты украшали бы в таком случае пистолеты, мушкеты и прочие радости огнестрельной жизни. Главным же увлечением ее матери всегда была музыка. - О, ну хоть что-то ожидаемое! Хотя странно, что не фортепиано, - Мери поспешно схватила в руки фотографию восьмилетней девочки, сидящей на том же самом диване, где сейчас были они, и со старанием подкручивающей колки у гитары. Джон сложил руки на груди и тихо засмеялся. - Хочешь, покажу, где этот инструмент теперь? В кладовке пыль собирает. Фортепиано хоть вон, тканью прикрыли. [Умения] - Так что, она так ни на чем и не играет? - Пыталась научиться, и на том, и на другом, но так и не вышло. Впрочем, пробовала она это ребенком, а им редко когда хватает усидчивости. У нее по крайней мере ее было очень мало. За уроками еле заставляла себя сидеть. Но по взгляду давно погрустневшей Мери Джону стало ясно, что женщину сейчас совсем не это волнует. Ведь в их роду музыкальные таланты были почти что фамильной чертой, Аннир и вовсе обладала абсолютным слухом, а тут! Джон с тихим вздохом сдался, чуть притихшим голосом признаваясь. - Ну… Она поет. Когда думает, что я ее не слышу. Так что не выдавай меня. Мери тихо засмеялась, хотя бы немного успокоившись, хоть и все равно не удовлетворившись результатом. Она еще наставит родственницу на путь истинный! На минуту в комнате повисла тишина, лишь стук настенных часов да перебор в руках пачки фотографий нарушал ее. Кадры были всевозможные, но было кое-что одинаковое на всех снимках. Девочка была одна. Лишь на последней школьной фотографии Мери увидела племянницу в окружении сверстников, радостно обнимающую одноклассниц. И… одежда… Девочка была похожа на юного бойца, чем на ту, которой и должна была быть. Отсутствие женщины в доме и, видимо, советов со стороны подруг сделали свое дело. Оставалось лишь надеяться, что со школьных времен все это успело поменяться. [Внешность] Мысли Мери оказались вероломно прерваны неожиданным звуком извне. Во входной двери повернулся ключ в замке, раздался стук небрежно сброшенной обуви, и в гостиную почти на бегу ворвалась молодая девушка, резко застывшая в проходе, когда заметила гостью. Мери хватило одного профессионального взгляда, чтобы облегченно вздохнуть. Все же время сделало свое дело, а у Элфи хватило женского чутья не портить неподходящей одеждой данное ей природой. Хотя джинсы уже истрепались, и явно были девушке велики – низ их был подвернут и явно далеко не первый день. Впечатление от дающего возможность развить воображение белого топика портила видавшая виды массивная сумка, повешенная через плечо и подходящая скорее какому-нибудь туристу в походе, чем юной девушке. Но несмотря на это сумку сняли с такой бережностью, словно внутри находился как минимум хрусталь. Непослушные волосы черным волнистым водопадом хлынули с обоих плеч, стоило только Элфи наклониться, чтобы поставить свою сумку на пол. Когда же девушка выпрямилась, невольно смущенно оглядывая родственников, оказалось, что они доросли уже почти до пояса. - Ты сегодня рано, - улыбнулся Джон и, не давая дочери успеть вставить виноватое оправдание о том, что это рано будет совсем ненадолго, привстал, с улыбкой указывая на Мери. - А это твоя родная тетя… - Мери Коллинс, - представилась она уже сама, поднимаясь следом и распахивая руки для объятий, в которые Элфи, хоть и с неловким опозданием, поспешила прильнуть. - Ты меня не помнишь, но… - Но все таки кое-что знаю, - улыбнулась девушка, почти избавившись от смущения и красноречиво посмотрев на отца. - А вот я о тебе – почти ничего. Вот сижу, пытаюсь выяснить, - засмеялась Мери, присаживаясь обратно и жестом призывая Элфи последовать ее примеру. Но девушка замотала головой, виновато оглядываясь на лежащую у стены сумку. - Увы, я забежала ненадолго. Так, захватить кое-что – и обратно на работу. Пап, кстати, мне Майкл не звонил? Джон нахмурил лоб, стараясь припомнить, но в итоге лишь пожал плечами. - При мне – нет. Проверь, может, оставил сообщение, я не проверял еще. Поспешно извинившись, девушка юркнула в свою комнату, видимо, выполнять посоветованное отцом. Мери же покосилась на злополучную сумку. [Место работы/Характер] - А кем она работает? Я думала, она еще учится в университете… - осторожно поинтересовалась женщина, заметив, что и Джон сверлит вышеобозначенный предмет неодобрительным взглядом. - Если кратко, то фотографом. Хех… Она никогда не умела рисовать, а теперь говорит, что в своих фотографиях наконец-то рисует, светом. Вернее, она это как-то более возвышенно и мечтательно говорит, я так не умею, - мужчина самокритично усмехнулся, потирая переносицу. – Она вообще у меня романтик, мечтатель… Постоянно витает в облаках. Ты бы ее видела раньше за работой, когда кто-то соглашался у нее сниматься в нужном ей, это… ну как там его… а, образе! Но то был голый энтузиазм с ее стороны. Готэму сейчас нужны не портреты, панорамы и прочие художества, а… - Джон горько усмехнулся, протягивая Мери лежащую на столике рядом газету. – Треть фотографий здесь – ее. Женщина внимательно всмотрелась в первую страницу, в заголовки, осторожно стала листать дальше, и дыхание ее становилось все тише. - Но это же… - Убийства, грабежи, вандализм… Иногда мне кажется, что моя работа была спокойней, чем теперь у нее. Но только такое сейчас… востребовано. Ее работа – опережать других репортеров или словить более удачный ракурс. Только это и покупают газеты. То есть Элфи числится официально в одном журнале, работает в студии, но на это обычно не больше недели в месяц уходит, ну и зарплата, естественно, соответствующая затратам времени. Вот и бегает по всем криминальным точкам города. Шутка ли – один раз даже узнала про свершившееся преступление раньше меня… О нет, не смотри на меня так, считаешь, я хочу, чтобы моя дочь вела такой образ жизни? Она и сама не хочет. Сначала ведь, хех, писательницей стать хотела, даже учиться пошла… И бросила. Говорит, это не обучение, а попытка загнать всех в одни рамки. Хотя видел, бывает, до сих пор сидит по вечерам за компьютером, печатает что-то… Да иногда так забывается, что обнаруживаю ее наутро в том же положении – а она даже не сразу понимает, сколько времени уже прошло. Появление в гостиной Элфи заставило Джона смолкнуть. Мери обернулась на вошедшую и обомлела. На девушке лица не было, словно призрака увидела и так же, как и он, просто бесшумно поплыла мимо. Джон же равнодушно взирал на дочь, в отличие от изумленной родственницы. - Что случилось, родная? – шепотом спросила Мери, и тихий стон ей был ответом. Элфи безмолвно опустилась в кресло напротив, уткнувшись стеклянным взглядом в разложенные на столике фотографии, и убитым голосом произнесла свой приговор. - Майкл уже продал нужный мне фильтр. Нужный сегодня! А ведь я просила… - Неудивительно, не в первый раз уже, - со вздохом бросил Джон. - Но ведь он обещал! - Что тоже было не в первый раз… Мери переводила взгляд с племянницы на ее отца и, сообразив, что про проданный предмет лучше не спрашивать, иначе это тоже грозит трехчасовой ознакомительной лекцией, поспешила повернуть разговор в более знакомое ей русло. - А кто такой Майкл? – женщина перевела взгляд на Элфи и с нескрываемой надеждой добавила. – Твой парень? «Не дай Бог!!» послышалось с двух сторон сразу. Мери изумленно округлила глаза, не представляя, что это за юноша такой, если в отношении его в семье царит такое единодушие, но Элфи сама поспешила разъяснить свою позицию. [Характер] - Нет, никаких парней, от них только хлопоты, переживания, проблемы и… В общем, ничего хорошего ждать не приходится. - А от этого Майкла – тем более, - насупился вдобавок Джон, в отличие от дочери понимающий, что провести всю жизнь в одиночку куда как сложнее, чем кажется, но будучи категорически против именно этого субъекта на роль того, кто может это одиночество разбавить. Благо, тот и не планировал. - Но как же… Джон, твое влияние, да? Ты мозги дочери так промыл? – пошла в атаку Мери, никак не желая верить в столь странную позицию девушки. - Кто – я?! – не менее искренне возмутился мужчина. – Да я вообще предлагал ей продать эту квартиру и купить две новых, хоть и поменьше - чего ей со мной, стариком, тут ютиться? - Но кто ж тебя тогда кормить будет, м? – засмеялась Элфи, которую тема разговора отчего-то развеселила, и, подскочив с места, в два шага оказалась рядом с отцом, целуя его в щеку. - Ладно, мне пора бежать. Хорошего вечера тебе, пап. Мери, рада была познакомиться, вернее, увидеть снова. От объятий последней убежать не удалось, впрочем, девушка и не собиралась, подойдя к ней сама. Только в этот момент Мери заметила, насколько широкий у Элфи шаг. Джон смущенно потупился, решив, что ни за что не признается, что только в последние годы он у дочери перестал откровенно напоминать строевой – все таки к этому он действительно приложил руку, поддерживая желание Элфи в детстве в игре подражать военным. И игра эта в итоге переросла в привычку. - Баллончик не забудь! – крикнул Джон напоследок, но опоздал. Из коридора появилась лишь рука, сцапавшая забытую сумку и спрятанный в чехле штатив - и дочери как не бывало. Мужчина с обреченным вздохом махнул рукой, поясняя Мери. [Характер] - Безрассудная… Носится непойми где, не имея даже банального средства обороны. Не боится сунуться на место преступления, зато стоит только показать ей маленького паучка, хе-хе… - Джон!!! - Да ладно, я только пару раз ведь… Но это действительно очень смешно выглядит. Она всегда либо столбом замирает, либо пытается убежать или запрыгнуть на что-нибудь. - И это у тебя называется «пару раз»? - Ну тройку… Она ведь и сама хочет от этого глупого страха избавиться, но такая, хм, терапия не помогает. Сильнее, чем пауков, она боится лишь высоты, врачей и замкнутых пространств. На самом деле не пойму, как она до сих пор не сбежала из этого города, он… давит на нее, я это вижу. Но не признается. Меня оставлять не хочет. Я и не думал, что так рано стану для своего ребенка обузой, хех… В комнате повисло безмолвие, и Мери поднялась, выходя из нее в полной тишине. Чтобы через несколько минут, завидно быстро соорентировавшись в непривычной для нее кухне, вернуться с бутылкой вина и двумя бокалами. Джон отстраненно смотрел за тем, как женщина медленно их наполняет, но абсолютно осознанно эхом отозвался на произнесенный ей тост. - За детей…
1. Имя героя. Elfy Rachel Ritchful | Элфи Рейчел Ричфул
2. Возраст. 13 апреля 1989 года, 20 лет, родилась в центральной больнице Готэма.
3. Внешность. Стандартная форма одежды: майка-джинсы-кроссовки. Платья одевает так же редко, как и использует косметику – то есть в исключительно редких случаях. Волосы не подстригает из принципа, не укладывает их в прически – каждый раз на это просто не хватает времени. Уши не проколоты, никаких тату на теле нет и в здравом разуме никогда там не появятся. Глаза преимущественно серого цвета, хотя в зависимости от освещения могут казаться с голубым или зеленоватым оттенком.
Выбранная Вами внешность: Bojana Panic
4. Оружие. Присутствует в доме только для эстетического удовольствия, пользоваться им не умеет.
5. Навыки, опыт.
Обычные способности: набор хозяйки по дому (готовка, стирка, уборка, шитье), обладает музыкальным слухом (передался от матери, неразвит), а так же увлекается рифмоплетством и словоблудием, но никому результаты оных не показывает.
Особые навыки и таланты: если только умение видеть свет и правильно располагать его в фотографии считать талантом…
6. Характер. Страхи: потерять близких людей или причинить им боль; страх перед врачами (преодолимый все таки здравым разумом), пауками (непреодолимый ничем), высотой (как следствие просто не появляется на высоте, а лестницы выбирает только надежные с виду) и замкнутыми пространствами (только если они слишком узкие или низкие, то есть с лифтами проблем нет). Желания и мечты: жить за городом, в спокойствии; иметь возможность заниматься своим творчеством, не соприкасаясь с последствиями преступной жизни Готэма; научиться наконец-то играть хоть на каком-нибудь музыкальном инструменте; купить собственную фотостудию; влюбиться, хотя бы просто испытать это чувство, пусть даже без последующих отношений. Привычки: кусать губы, ходить размашистым шагом, теребить волосы, в ночное время работать над фотографиями. Эмоциональность: повышенная, неконтролируемая. Легче легкого вызвать у Элфи слезы, хотя их девушка всегда стыдится и старается спрятать, но появляются они по любому поводу: начиная от обиды, физической боли и заканчивая радостью. Часто улыбается, искренне, потому что привыкла во всем искать только хорошее или же, если совсем нет ничего положительного, стирать подобный факт из памяти. Вследствие этого не умеет держать на кого-либо обиду, быстро забывая не только причину размолвки, но и само ее существование. Друзья, которых не так уж и мало, несмотря на отчужденность девушки в школьные годы, доверяют ей тревожащее их, зная, что та попытается поддержать, помочь по мере сил, и сохранит все в тайне. Отношение к животным: исключительно положительное. И исключения эти составляют пауки и все существа, имеющие больше четырех лап. С детства просила отца о собаке, но тот каждый раз отказывал, давя аргументами о том, что нет ни времени, ни места, чтобы заботиться о таком животном, и в итоге согласился лишь на грызуна. На следующий день Джон сильно пожалел о своей уступке – дочь приволокла домой крысу, декоративную и присмотренную Элфи в ближайшем зоомагазине, вернее даже сказать крысюка – мальчика. Но прожил он не так много, как хотелось бы девочке – его продали уже в немолодом возрасте. С тех пор животных в доме не появлялось. Теперь Элфи сама ездит к животным, в частности, навещает собачий приют, когда находится свободное время. Она стала там частой гостьей после того, как работа занесла ее на место пожара прошлого приюта, откуда далеко не всех животных успели спасти.
7. Биография.
Известные родственники. Отец – Джон Ричфул, ранее - офицер полиции Готэма, сейчас на пенсии. Тетя – Мери Коллинс, администратор в одном из отелей Нью-Йорка Два двоюродных брата – сыновья Мери, с Элфи никогда не были знакомы.
Непосредственно биография персонажа. С детства жила только с отцом, никогда не покидала Готэм, после школы поступила в университет на факультет журналистики, но так и не закончила первый курс – ушла, забрав документы. Но именно знакомства, появившиеся в университете, помогли ей устроиться как на официальную работу, так и подрабатывать дополнительно, продавая свои фотографии в газеты, в паре из которых Элфи обзавелась знакомыми, всегда обеспечивающими ее работой. Другое дело, что работа эта может появиться в три часа ночи, и обязанность девушки в таком случае – быть через пять минут на месте происшествия. А свои обязанности девушка всегда старалась выполнять…
8. Место работы и/или социальный статус. Штатный фотограф журнала «Голос Мегаполиса»
1. Полное имя персонажа. Shera Fowler | Шэра Фаулер. В девичестве: Shera O’Moore | Шэра О’Мур Прозвище – Серая. 2. Возраст. 21 год. Дата рождения: 13 апреля 1988 года. 3. Раса. Оборотень
II Создание образа.
1. Исторические данные.
Известные родственники
Николас и Молли О’Мур – родители, оборотни, казнены нефилимами. Мэгги Уоллис – тетушка по линии отца (сестра Николаса), оборотень. Кирсти и Грейг Уоллис – двоюродные сестра и брат, дети Мэгги, оборотни.
Краткая биография
Этот род менял города, имена и фамилии, столько, что и сами не помнят, где этому начало, и не знают, будет ли когда-нибудь конец. Когда-то еще жившие старики хвалились, что могут назвать своих предков еще с 18 века, таких же Детей Луны, которыми теперь были потомки, но теперь история забылась, оставив на плечах детей лишь ответственность за сохранение своего рода. Николас и Молли успели обосноваться на окраине Грейстила, что в Северной Ирландии, графстве Лондондерри, перед появлением первого и единственного их ребенка. Шэра с первых дней была окружена заботой и любовью, какую только могли дать родители своему ребенку. Их маленький дом заменил девочке весь мир, и Шэра не стремилась узнать, что находится за его пределами. Мир вторгся в его двери сам… Шэра была еще слишком мала, чтобы понять ту истину, что ее окружает, но искренне по-детски восприняла правду о том, что ее родители могут превращаться в больших-больших пушистиков, с которыми можно поиграться, а папа даже может покатать на спине. Ей было всего пять лет, и юный ум занимали лишь игры и волшебство. Родители не делились с ней тем, какую цену они платят за него при каждой полной луне, а девочка и не спрашивала, героически справляясь с наказом никому-никому не рассказывать о том, что знает, и тогда однажды она сама может стать волчонком. Но родителям не дано было увидеть, как сбываются детские мечты, разбившиеся в одно холодное утро, прогнавшее с неба полную луну. Мать не разбудила ее поцелуем, отец не стучался с ворчанием в дверь, грозясь съесть весь завтрак в одиночку. Их просто не было. Девочка растерянно бродила по дому, тщетно ожидая их возвращения и ища куда-то спрятавшихся родителей. Лишь к вечеру дверь их домика открылась, но бросившаяся было навстречу Шэра увидела совсем не тех, кого ожидала встретить. Тетушке Мэгги не составило труда уговорить девочку пойти с ней – ребенок был слишком перепуган и считал за спасение уже одно присутствие взрослого человека, смутно знакомого по недавним визитам. На все вопросы Шэры, когда та отогрелась в тепле чужого дома, был один суетливый ответ – «Потом», и девочка послушно ждала, забываясь в играх со своей двоюродной сестренкой. В этом доме не включали телевизор, не читали вслух газет, и потому Шэра ничего не знала о кровавой резне в рыбацкой деревушке. Далеко от города, но разве важно расстояние для выносливого и гонимого жаждой и голодом оборотня под полной луной? Они переехали в Шотландию, второпях продав оба дома, и только там, под новой крышей девочка получила ответ на свой вопрос. Молли всегда было труднее сдерживаться, Николас постоянно шутил, что тому виной ее беспокойная ирландская кровь, но еще ни разу ее безумие не было сильнее раньше удерживающих ее в страшные для оборотней ночи цепей. Раньше… Молли вырвалась, и гонимый жаждой крови зверь оказался на опьяняющей свободе. Их было больше дюжины человек, и повезло лишь тем, кто успел убежать. Кровавая дорога протянулась на полмили, устроив наутро пир воронью. С ушедшей луной ушло и звериное безумие, но сделанного было не вернуть. Как и не избежать расплаты. Старый род не допускал оплошностей, никто не мог предположить, что в одну из ночей произойдет подобное. Нефилимы не успели предотвратить резню, но свершить правосудие никогда не бывает поздно. Николас мчался по ее следу, ведомый родным запахом, но успел лишь к тому, чтобы своими глазами увидеть ее казнь и в отчаянном порыве броситься на того, кому выпало стать палачом любимой. Одно холодное утро погубило две жизни и оставило на перепутье третью, слишком рано повзрослевшую. Общение с Кирсти не сумело полностью подготовить девочку к тому, чтобы большую половину дня начать проводить со своими сверстниками, и, переступая порог школы, Шэра замыкалась в себе, старательно строя из себя тихую мышку, только бы не привлекать чужого внимания. От одноклассников она и получила прозвище, ставшее едва ли не вторым именем, «серая». Учителям по нраву были более бойкие и активные ученики, и потому Шэра почти всегда видела выражение недовольства на их лицах, когда к работе девочки нельзя было придраться. Но в школе ее не интересовали ни оценки, ни ученики, лишь настенные часы, на которые завороженно смотрела, ожидая, когда звонок освободит ее, отпуская в объятия единственных друзей – книг, ожидающих ее дома. Девочка предпочитала жить чужими историями и жизнями, несмотря на то, что и ее собственная в чем-то была достойна описания. Ей было одиннадцать, когда у младшей на год Кирсти произошло первое обращение. Слишком рано по мнению ее умудренных опытом родителей, уже нянчащих второго своего малыша, с которым любила возиться сама Шэра. Но в ней самой волчица не проснулась ни через год, ни через два, три, четыре… Семья деликатно опускала разговоры на эту тему, всерьез опасаясь, что девушка не унаследовала дар и проклятие своих родителей, а Шэра едва скрывала свое облегчение и радость от того, что кошмары, преследующие когда-то маленькую девочку, миновали. Больше не было того забитого ребенка, она все еще оставалась серой, но, воспитав свое сознание в чужих волшебных мирах, добавила к этому цвету теплых оттенков, заведя если не друзей, то хороших приятелей, а недругам уже могла вернуть язвительную шпильку. Ей шел уже восемнадцатый год, впереди были лишь радужные перспективы в виде высших учебных заведений, куда девушка могла бы попасть, устроив свою жизнь так, как она хочет. Но полной луне нет дело до чужих мечтаний и планов… Верно говорят, первый раз запоминается на всю жизнь… И не только дикой болью, с которой еще не умеешь справляться, не забвением, сопровождающим твое полнолуние, но и порой пробуждением. Очнувшись, девушка обнаружила, что не одна. Пытаясь укрыться обрывками одежды и смыть с губ чужую кровь, перепуганная Шэра осознала, что куда-то бежать уже поздно и бессмысленно, и чужой пиджак, не встретив сопротивления, опустился на ее плечи надежным щитом. Джеймс… Свыкаясь с новой жизнью, с самой собой, девушка сама не поняла, когда именно наступил тот миг, когда Он вдруг стал для нее всем. Учителем и защитником, другом и наставником, любимым и мужем… Шэра пугалась его поначалу, не понимая мотивов, ведь, с детства живущая в семье потомственных оборотней, не ведала, что это такое – жить в одиночестве со своим проклятием. Джеймс не собирался прогонять ее, а Шэра с ужасом ловила себя на мысли, что и не хочет возвращаться в дом, никогда не бывший ей родным. Тайком от Джеймса созвонившись со своей сестрой, девушка успокоила ее, заверив, что с ней все в порядке, вот только ждать ее обратно, кажется, не стоит. И каждый следующий день оказывался каплей уверенности против этой чаши сомнения. Самые таинственные загадки имеют самую простую суть. Он был нужен ей. А она – ему. В совершенно чужом доме девушка чувствовала себя на своем месте, впервые за долгие годы, а сияющие заботой зеленые глаза все чаще стали видеться в ее снах, становящихся спокойными несмотря на луну. Джеймс научил ее тому, что когда-то ему пришлось постигать в одиночку, и теперь даже будящие в ней зверя ночи не казались такими опасными, ведь Он был рядом. Шэра сумела полюбить когда-то ненавистное ей второе я, самозабвенно играя в догонялки с ветром, подгоняемая звуком неумолимо настигающих ее лап бурого волка. Он всегда ее догонял, даже когда давал фору, неумолимо настигая когда волком, а когда человеком. Шэра так и не поняла тогда, кто был виной, что они покатились кубарем, и она оказалась в плену невольных чужих объятий, впервые так близко увидев зеленые глаза человеком, впервые узнав не звериную ласку… И мир окончательно перестал быть прежним, наполнившись теплом и любовью единственно настолько дорогого сердца. Все происходило слишком стремительно, но так естественно, что ни у кого из них двоих не возникло и мысли, сомнения, что ответом будет заветное «Да». Так и случилось, превратив жизнь обоих в уютную сказку. Немножко пугающую, с парочкой монстров в главных ролях, казалось, не замечающих, что в этом плохого. Шэра сама искренне поверила в это и забылась, из-за своей беспечности не обеспечив себе надежность давно проверенного убежища, когда мужа не было рядом. Он подоспел лишь тогда, когда девушка уже стояла над растерзанном собою же трупом и никак не могла избавиться от железного привкуса крови во рту, как и отвести взгляд от того, что сделала. Шэра не могла успокоиться даже дома, плача так, словно пыталась за раз иссушить всю душу, клеймом на которой было – убийца. И девушка как никто другой знала, какой за этим последует приговор. Решение бежать, оставить их уютный дом, их теплое логово, оказалось единогласным и понятым без лишних слов. Риском казалось даже поселиться в той же стране, где случилась трагедия, что так легко может повлечь за собой еще большую, и дальнейшая судьба привела Фаулеров в Нью-Йорк, где их американской мечтой оказалось лишь желание спрятаться и обо всем забыть, начав новую жизнь.
2. Характер персонажа.
Стремления, мечты; Страхи Мечтает о большой семье и тихой жизни «примитивных», без вынужденных прогулок под луной и бесплатной шубы. Боится нефилимов, того, что завершит свою жизнь так же, как ее собственная мать, понеся наказание за то, что не сумела предотвратить. Но еще сильнее боится потерять любимого.
Общее описание:
Тихий, замкнутый человек, раскрывающий свою сущность только перед теми, кому полностью доверяет. Перед одним единственным человеком – собственным мужем. Рядом с ним Шэра не теряет улыбку и уверенность в будущем дне, позволяющую быть немножко беспечной и находить радость во всем, что есть вокруг. Девушка заботлива, хозяйственна, а нечаянно чихнувшего мужа скорее всего ждет насильный курс лечения, чаще всего после спора двух хронических упрямцев сводящийся к горячему чаю и посиделкам у камина, когда, кажется, один только плед может укрыть ото всех тревог за его пределами. Нежна и ласкова, несмотря на уживающуюся в ней звериную сущность. Чаще всего оборотни привычны к неопрятности, но волчица в душе Шэры ревностно следит за своим логовом, всегда держа его в возмутительном порядке по мере своих сил и возможностей. Не менее ревностно она относится и к своему Волку, но слишком ему доверяет, чтобы подозревать что-то всерьез. Любит сюрпризы и удивлять самой. Несмотря на свои кошмары, самое любимое время суток для нее – ночь. Шэра объясняет это царящей вокруг свежестью природы, которая инстинктивно приятна, но и волчица в ней тоже больше всего ценит лунный свет. Ярко выраженный интроверт. Попадая в окружение людей, старательно прикидывается мебелью, недостойную чьего-то внимания, и предоставляет вести беседу единолично мужу, не встревая, если разговор не заденет ее саму. Вообще не стремится к общению с кем-либо еще, кроме мужа, если не сказать – избегает его, – но никогда не оттолкнет доверившегося ей человека, будучи готовой всегда выслушать и поддержать, как сможет. Испуганно завопит, увидев большого паука, но без раздумий бросится под удар, если это убережет дорогого ей человека. Преданна едва ли не на уровне инстинктов, по-волчьи, выбрав одну пару на всю жизнь и готовясь сделать все ради него. Противник насилия как такового, но понимает, что «добро должно быть с кулаками». Милосердна, порой излишне, и ранима. Обидное слово, пускай даже оно не связано с правдой, наткнется на язвительность, как единственную порой оборону, в ответ, но скорее всего сумеет коснуться души, что посчитает себя оскорбленной. Впрочем, пускай обижается легко, но забывает мелкие обиды еще легче, не желая очернять ими сердце. Сильный духом человек, но этот свой потенциал может раскрыть лишь оказавшись один на один с бедой в полной уверенности, что никто не придет на помощь, и справляться придется только ей одной. А пока – держится в уже уютной для нее тени, предпочитая прятаться за широкой, способной ее уберечь от всего спиной.
Имеет вредную привычку в полнолуние обрастать шерстью и растить клыки. Окрас звериной формы напоминает оный у тундровых волков, почти белый. Крупная зверюга почти два метра в длину и внушительным арсеналом клыков. Звериная сущность часто проявляется в деталях, жестах – Шэра часто принюхивается и навостряет ушки, направляя их на источник звука. В остальном же – ничем не отличающаяся от других девушка. В одежде нет конкретных предпочтений.
Предполагаемая внешность:
Bojana Panic
III Важная информация.
1. Знания и умения. Будучи всю жизнь в роли незаметной тени, привыкла уже неосознанно сливаться с толпой и ходить как можно более тише, почти бесшумно, не привлекая к себе ненужного внимания. Виртуозно владеет бытовой техникой, иголкой и кухонными принадлежностями, из содержимого холодильника ювелирно собирая достойные кулинарные образцы. Обладает неплохим чувством ритма и голосом, но еще не ведает чувства меры, и поэтому это вылилось в несколько порванных гитарных струн и решению не пытаться больше приложить к сочиняемым собою стихам аккомпанемент. Волчица внутри наделила ее хорошей реакцией, слухом, обонянием, ускоренной регенерацией, зрением (не острым, но позволяющим хорошо ориентироваться в темноте) и силой, способной удивить нехилого представителя примитивных, покусись тот на девушку.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме