stories workshop.private imagination

Аркалай правил Нифльхеймом почти четверть века и за это время так и не сумел сделать так, чтобы его хрупкий, разрушенный почти до основания мир, который никто, даже старожилы, не мог вспомнить цветущим, пришел хотя бы в подобие равновесия. Великое Древо отвернулось от Нифльхейма после предательства Малекита. Проклятие, сопровождавшее его всю жизнь, тяжким бременем легло теперь на альвов. На тех, кто беспрекословно подчинялся Малекиту, и на тех, кто всегда боролся с ним. Когда Аркалай взошел на трон в Нифльхейме, он просил помощи у йотунов. В то время ему казалось, что человек, избавивший Девять Миров от Малекита Проклятого, непременно протянет руку помощи его народу, который был оставлен на произвол судьбы. Но Йотунхейм не ответил ни «да», ни «нет». Тогда Аркалай обратился к Эгилю Уважаемому, который правил другими альвами, светлыми альвами и в свое время предлагал помощь еще Малекиту. Но на сей раз Альвхейм промолчал. И тогда Аркалай перестал просить. Ему подумалось, что могущественные владыки, избавившись от предавшего их Малекита, отвернулись и от его мира. Нифльхейм остался один на один с бедностью и разрухой, с зернами вражды, которые заронил в душы альвов Малекит, и которые вскоре дали свои всходы.
Нифльхейм превратился в совершенно изолированный мир, в котором постоянно шла борьба за выживание. Сторонники Малекита, да и просто недовольные запустением, временами поднимали головы, но их восстания удавалось подавить. Краткая передышка давала возможность собраться с мыслями, но Аркалай давно решил, что, как бы он ни хотел, он ничего не может дать своему народу, кроме, разве что, попытки примирить их и сделать вновь единым целым. Нифльхейм давно исчерпал свои ресурсы – истерзанной, истощенной земле не хватало рук ванов, чтобы вдохнуть в нее жизнь; сухому, холодному климату не помешала бы хорошая йотунская встряска; а воинам и ремесленникам – инструменты и оружие, изготовленное цвергами. О золоте, коим обладал Асгард, и говорить не приходилось. Но Аркалай однажды уже заставил себя поступиться своими гордостью и принципами, больше унижаться и просить помощи он не хотел. В свое время, обсуждая со своей супругой будущее Великого Древа, свободное от яда Малекита, Аркалай утверждал, что Нифльхейм ждет великое будущее, а Йотунхейм, оставшийся давным-давно без крепкой руки Лафея, вскоре окончательно придет в упадок и раствориться в тени Асгарда и Ванахейма. Но время шло. И растворялся Нифльхейм.
Хуже всего было то, что в этом мире, который раз и навсегда покинули радость и веселье, росла единственная дочь Аркалая – Альвдис. Как и все ее ровесники, она выросла истинной дочерью своей суровой земли. И Аркалай гордился ею. Для своей дочери он хотел лучшего будущего. И, посоветовавшись со своей мудрой женой и приближенными, которые бок о бок бились с ним в свое время против малекитовых воинов, правитель Нифльхейма принял решение прекратить добровольную изоляцию от всего Великого Древа. Он вновь обратился за помощью к могущественным владыкам. На сей раз к Отаму, Селейву и Тору Громовержцу. Но отозвался лишь Тор. Визит асов в Нифльхейм надолго останется в памяти альвов - асы были пришельцами из другого мира. Они жили там, где было достаточно света, еды, денег, где люди не выживали, а наслаждались жизнью. И асы были готовы поделиться тем, что имели и тем, что знали. Все, что мог предложить растроганный Аркалай в обмен на предложение дружбы – свою любимую дочь в качестве супруги Громовержца. Так испокон веков поступали правители, когда заключали мир. Так сложился сначала союз Асгарда и Ванахейма, а следом и Ванахейма и Йотунхейма. То была тропа, проложенная сильнейшеми Девяти Миров, и Аркалай готов был пойти по ней, если на кону стояло благополучие его народа и возрождение его мира.
Ни одна живая душа в Великом Древе не знала, была ли сама Альвдис против этого союза или нет, ибо, если даже то и была принесенная ею жертва, она никогда не жаловалась и не жалела о произошедшем. Она видела Тора, повелителя Асгарда, лишь однажды – когда ее отец встречал асов в своем потускневшем чертоге, а она стояла подле него, с интересом всматриваясь в прекрасные, мужественные лица воинов Асгарда и их предводителя. Асы были не такими, как альвы. И Альвдис не была до конца уверена, что сможет когда-нибудь научиться им доверять. Но у нее не было выбора. Асгард должен был стать ее новым домом, а она должна была стать частью большой, могущественной семьи. Семьи, в которой многие отказались помочь ее миру.
Альвдис попросила Аркалая не сопровождать ее в Асгард. Она отправлялась туда, как гостья, формально это был ответный визит вежливости. На самом же деле о помолвке Тора Громовержца с дочерью повелителя Нифльхейма должны были объявить спустя неделю после прибытия Альвдис в Асгард. Но, Всеотец, все уже решено, к чему лишние формальности и сложности?
Вместе с принцессой альвов в Асгард отправились два воина, сыновья старых соратников Аркалая, которым он мог доверять, как никому другому, и кого всегда считал своими сыновьями.
У Радужного Моста будущую королеву Асгарда встречали те, кого ей вскоре предстояло назвать своей новой семьей – Один Всеотец с супругой, несколько особо приближенных к ним мудрейших жителей Асгарда и, разумеется, Тор. Повелитель Асгарда удивлял Альвдис и притягивал ее взор. Тор ей не очень нравился, ибо слава о его юношеских эскападах всегда бежала впереди него и, зачастую, оставляла в тени его более славные и великие подвиги. Но в Громовержце Альвдис чувствовала силу, природа которой, к ее радости, была все же созидательна. Альвдис всегда избегала предвзятости суждений. К счастью, она была наделена природой острым умом и способностью сохранять здравомыслие и хладнокровие в любой или практически в любой ситуации. Альвдис была воином. И принцессой. И никогда об этом не забывала. Стоя перед Владыкой Одином и его супругой, она чувствовала ответственность – она представляла свой народ и свою семью. И хотела доказать невесть что из себя возомнившим асам, сидящим в своем золотом городе, что не стоит всех альвов мерить по Малекиту Проклятому. Среди них много достойных. И один из самых достойных альвов когда-то дал ей жизнь.
Альвдис сразу же отметила, что ее одежды – простого покроя темное платье, украшенное потускневшим золотым доспехом, который она получила в подарок от матери – резко контрастируют с великолепием, в котором она оказалась. Но она не позволила смутить себя роскошью и величием Асгарда. Альвдис подошла к встречавшим ее асам.
- Приветствую вас, владыка Один, - промолвила Альвдис, склонившись в изящном поклоне перед бывшим повелителем Асгарда. Один был героем легенд, передававшихся в Великом Древе из уст в уста. Один был ее героем в далеком детстве. И теперь она стояла перед ним. Альвдис поклонилась и Фригг, которая удостоила ее ласковым взглядом и улыбкой, и, наконец, подошел черед и действующего повелителя Асгарда. Когда Альвдис увидела Тора, по ее лицу скользнула и тотчас погасла улыбка. Он был не совсем таким, каким она запомнила его. То, мимолетное впечатление о Громовержце оказалось ошибочным. Значит, впредь следует быть аккуратнее и не торопиться с выводами. Альвдис протянула повелителю Асгарда руку и слегка склонила голову в знак уважения.
- Я приветствую вас, повелитель Асгарда, - сказала она, вновь поднимая на него глаза. В них не было ни тени испуга или раболепного преклонения. Только достоинство и вежливое любопытство.