Отправлено: 27.01.13 18:59. Заголовок: Песнь Вторая. I глава [Time’s up, Loki, it's your turn to pay back]

The Wolf & The Wolf's Father
LOVE, SORROW, REDEMPTION.
место действия: Йотунхейм, Свартальфахейм

 Отправлено: 27.01.13 18:59. Заголовок: It is time. Swallow ..

It is time. Swallow the lie. ©

Полумрак Свартальфахейма расступился перед Локи, когда его посох коснулся земли; тессеракт в навершии посоха пульсировал, вбирая в себя темную силу, которая сочилась здесь, словно зловонный смрад близ подземных рек. Повелитель Йотунхейма плотнее запахнулся в плащ, перехватил поудобнее посох и быстрым шагом направился к приземистому сооружению, чьи очертания прорисовывались в нескольких десятках ярдов от него. Не было ни малейшего шанса, что присутствие Локи останется незамеченным, поэтому он не пытался скрываться.
Отам Дикий, повелитель цвергов, встречал его у подножия холма, на котором стоял его чертог. Отам дал знак, и его воины тотчас обнажили оружие. Все в Девяти Мирах знали, что в оружейном деле цвергам нет равных – копье Гунгнир поражало без промаха, молот Мъельнир в руках могучего Тора снискал немалую славу. Слабый луч света, пробившийся через плотно сомкнувшиеся тучи, молниеносно скользнул сначала по потускневшей золотой короне повелителя, а затем по длинным, изогнутым мечам его воинов. Локи насмешливо усмехнулся и сделал едва уловимое движение рукой. Воины-цверги, опустив оружие, суеверно отпрянули от мага, когда землю под их ногами в мгновение ока покрыла тонкая корка льда, и разом стихло все движение вокруг них. От йотунхеймского мага веяло зимой. Зимой, к которой ни один из Миров, кроме того, в котором она была рождена, не был готов. Отам покачал головой.
- Прежде ты склонял передо мною голову, Локи, а теперь за тобой идут свет и лед.
- Времена меняются, Отам.
- Я живу на свете не одну сотню лет, сын Лафея. И мне куда лучше, чем тебе, известно, как быстротечно все в нашем мире. Иггдрасиль вновь и вновь сбрасывает листву и ждет молодую поросль. Что тебе нужно на моей земле, Локи? Если ты принес с собой зиму – уходи, здесь тебе не рады.
- В былые времена ты был гостеприимнее, - вновь усмехнулся Локи, - но ты прав, у меня есть дело на твоей земле. Я пришел забрать то, что принадлежит мне.
- На этой земле нет ничего, что тебе принадлежит, Локи, - незамедлительно ответил повелитель цвергов, - пожалуй, лишь твоя жизнь.
Один из воинов подошел к своему повелителю и что-то горячо зашептал ему. Отам нахмурился. Локи видел, как сжались его пудовые кулаки. Он негромко отдал приказ, и двое воинов поспешили к чертогу. Отам молча смотрел на мага, сдвинув свои косматые брови. Локи стоял, скрестив руки на груди. Йотунхеймская зима следовала за ним неотступно, поражая боязливых цвергов серебристым светом и дыханием нездешнего холода. Йотунхеймская зима давала ему защиту, ластилась к его рукам, как послушная собака.
Наконец воины вернулись, ведя кузнеца Сидри, который держал в руках шкатулку.
- Вот видишь, повелитель, - насмешливо сказал Локи, неторопливо приблизившись к Сидри и открыв шкатулку, - на твоей земле есть еще кое-что, что мне принадлежит.
Кольцо Драупнир. Сокровище, на поиски которого он потратил столько времени. Почти четверть века он бродил по извилистым тропам между мирами, чтобы найти способ защитить свою землю и свою семью от пророчеств норн и злой молвы, и вот неуязвимость, отлитая в золоте, лежала перед ним, притягательно мерцая. Убедившись, что его работа оценена по достоинству, Сидри закрыл шкатулку.
- Ты должен заплатить, если хочешь его забрать, - ухмыльнулся Отам Дикий. Он не одобрял Сидри, как не одобрял любое создание в Девяти Мирах, связавшееся с плутоватым приемным сыном Одина, и потому особенно страстно желал, чтобы Локи заплатил всю назначенную цену. Цверги брали только золото, кровь и жизнь, не признавай никакой иной платы. – Что ты пообещал Сидри за выполненную работу?
Локи вопросительно взглянул на мастера, предлагая ему озвучить цену. Глаза Локи недобро блеснули. Сидри затравленно взглянул сначала на мага, затем на своего повелителя. Он был опытным мастером, но с повелителем Йотунхейма имел дело впервые, и никому не рассказал, за какую работу взялся, ибо и сам имел смутное представление о назначении вещи, которую изготавливал с таким тщанием столько дней и ночей.
- Золото, мой повелитель, - торопливо ответил Сидри, заметив, как воины встали на изготовку, - ценой было золото.
- И я плачу всю цену, - незамедлительно отозвался Локи. Он провел рукой по воздуху, очертив причудливую руну, и тотчас перед мастером и повелителем Свартальфахейма появились три туго набитых мешка. Глаза Отама Дикого жадно блеснули. Локи сделал приглашающий жест рукой. – Желаешь убедиться, Отам, что я плачу золотом?
- Желаю.
Отам взял у одного из воинов меч и рассек мешки. Золотые монетки градом посыпались из образовавшегося отверстия. Отам удовлетворенно кивнул и дал знак Сидри. Мастер, почтительно склонив голову, отдал магу шкатулку.
- За сим откланиваюсь. И забираю с собой зиму.
Он не стал ждать прощальных слов. Локи просто запахнулся в плащ и сделал шаг назад, в поглотивший его сумрак. Повелитель Йотунхейма умел незаметно появляться и так же незаметно исчезать.
Он получил Драупнир, но так и не получил успокоения. Когда цверги узнают, что магия вынудила Сидри солгать, что ценой было золото, вероятно, они разозлятся – уж слишком щепетилен Отам, когда дело касается его мастеров. Воевать с Йотунхеймом, впрочем, цверги не рискнут. Разве что пошлют посланника, с которым на своей земле будет легко расправиться. Локи все больше заботила безопасность своего дома – он все чаще видел сны, мучившие его на протяжение почти четверти века.
Родная земля, прощавшаяся с короткой теплой осенью, приняла его с радостью. Локи знал, чем жило и дышало это место лучше, чем кто-либо другой, ибо Йотунхейм был насквозь пронизан его магией, что делало суровую землю ледяных великанов местом совершенно безопасным для него и его семьи. На Йотунхейм опускалась ночь.
Локи вошел в Железный Чертог, сбросив плащ и отпустив тессеракт. Посох растаял в его руках. Чертог хранил молчание. Маг прошел по длинной анфиладе пустующих залов. Его должны были встречать мальчишки. Сигюн. Неужели Тор миновал его магию и объявился раньше положенного времени и теперь пировал в обеденном зале? Локи усмехнулся. Он собирался направиться прямиком в обеденный зал, где, в любом случае, должен был застать жену, но его внимание привлекли голоса в малом зале. Стражники услужливо открыли перед ним двери. Локи вошел, обнаружив изумительную картину. Фенрир и Нарви в центре зала ожесточенно спорили, а Вали, тщетно пытаясь привлечь к себе внимание, вещал что-то в лучших традициях своей матери – мягким и назидательным тоном. Локи молча стоял на пороге зала, скрестив руки на груди, не спеша привлекать к себе внимание. Первым его заметил Вали, осекся на полуслове и чувствительно толкнул брата. Нарви и Фенрир умолкли и обернулись.
- Что здесь происходит?
Сыновья хранили молчание. Локи подошел ближе и медленно, вкрадчиво, обращаясь преимущественно к Фенриру, повторил:
- Я спросил, что здесь происходит? Что заставило моих сыновей, принца и наследника Йотунхейма вести себя, как убогие мидгардские торговки?
Нарви издал короткий смешок, но Локи метнул на него неодобрительный взгляд и младший тотчас притих.
- Фенрир! – окрикнул Локи, - я задал вопрос!

 Отправлено: 07.02.13 21:21. Заголовок: Огромный йотунхейски..

Огромный йотунхейский ледогрыз-переросток откатился к противоположному концу поля, бессильно распластавшись на льду. Его седок, упавший ещё до того, как сцепилась пара чудовищ, валялся в снегу, не оставляя тщетных попыток выбраться наружу. Публика разразилась сумасшедшими овациями, буквально беснуясь от восторга. Конечно, Аргух Спинолом был одним из самых крупных йотунов и, надо признать, одним из самых сильных, но каким бы большим и уродливым ни был его ледогрыз, никто в Йотунхейме не был настолько ловок и проворен, как Фенрир Локинсон. Не говоря уже о том, что страсть старшего Принца к хищной натуре позволяла ему найти общий язык с любым животным в Йотунхейме, Асгарде и Ванахейме.
Фенрир соскочил со своего ледогрыза под всеобщий победоносный ор, потрепав чудовище по игловатой холке. Огромная толпа его дружков-фанатов, таскавшихся за молодым Наследником практически везде, куда он шёл, тут же кинулась к нему, радуясь его очередной победе, а так же удачно поставленным ставкам. Фенрир был превосходным воином, лучшим в Йотунхейме и многие поговаривали, что через несколько лет он вполне сможет претендовать на славу двух своих венценосных воинственных родственников: Владыки Асгарда Тора и Владыки Ванахейма Селейва. Надо сказать, что Фенрир поразительным образом сочетал в себе достоинства всей своей родни. Он был атлетичен и строен как его отец, но в то же время крепок, могуч и вынослив как Селейв. Он был красив собой, как его мать и её братья, но наследовал многие магические дарования своего отца и йотунхеймской крови. Однако, его магия более выражалась и применялась им в искусстве обращения собственного облика: необузданный, ретивый и порой безрассудный, Фенрир часто обращался в огромного Волка, страшного вожака стаи, бывшего точь-в-точь под стать ему.
-- Фери! Фери! Ты великолепен! – провозгласил йотун по имени Роркан, главный в свите Принца, подходя к нему, и призывно раскинул могучие руки для объятий.
-- Не называй меня так, Роркан, - с улыбкой, но всё же предупреждающе отрезал Фенрир, - Ты знаешь, что я этого не люблю.
-- Прости, мой Принц, - миролюбиво улыбнулся Роркан и, обняв Фенрира, похлопал его по спине, - После того раза, когда я слышал это обращение из уст Королевы, я не могу об этом забыть. – Принц не ответил, закатив глаза к небу под глухие смешки Роркана. – Но я пришёл не за тем, чтобы расстраивать тебя, мой Принц. Я пришёл за тем, чтобы сказать, что это был великолепный бой! Один из лучших за последнее время!
-- Перестань, Роркан, ты всегда это говоришь, - довольно улыбаясь, Фенрир глянул в сторону от своего собеседника, чтобы увидеть, как трое йотунов пытаются вытянуть из огромного куска льда и снега Аргуха Спинолома. – Но ты прав: после сегодняшнего боя наш дорогой Аргух перестанет трепаться в местных тавернах, что он «лучше Принца Йотунхейма»
-- О, пусть только попробует ещё раз! – загремел Роркан, - Я лично напомню ему о сегодняшнем дне. – В этот момент те самые йотуны, наконец, смогли раздолбить лёд достаточно, чтобы вытащить из него голову своего собрата. Фенрир и Роркан тихо посмеялись. – Хотя ещё утром я опасался, что всё сорвётся и у стервеца появится новый повод злорадствовать.
-- От чего такие мысли? – удивлённо проговорил Принц, - Ты думаешь, я могу отказаться от боя?
-- Утром мне сообщили, что Его Величество покинул дворец, и, не найдя тебя, я побоялся, что он увёз тебя с собой, мой Принц.
Фенрир помрачнел. Заметив это, Роркан тут же осёкся. Ему не следовало говорить об отъезде Властелина Локи, ведь он прекрасно знал, как близко к сердцу принимает его старший сын то, что отец не посвящает его в свои дела. Те, кто были наиболее близки к Наследнику Йотунхейма, знали, насколько нестабильными за последнее время стали отношения между ним и его легендарным отцом.
-- Утром, говоришь? – тихо и напряжённо проговорил Фенрир, на что Роркан ответил кратким беспокойным кивком. – Ну ладно.
Более не говоря ни слова, Фенрир пошёл прочь. Роркан было открыл рот, чтобы выкрикнуть ему вслед что-нибудь утешительное или ободряющее, но промолчал, так ничего и не придумав. Фенрир шёл быстро, яростно вколачивая в ледяную землю каждый шаг. Этим вечером ветер был ещё не настолько холоден, чтобы чувствовать, как ледяные иглы впиваются в щёки. Осень для Йотунхейма это та малая часть вечных зим, властвующих над этим миром, когда не идёт снег, температура воздуха оглядывается назад, вспоминая о нулевом рубеже, а ветер кое-где раздувает землю так, что можно увидеть её тёмную породу. Фенрир знал, пожалуй, каждый уголок обширных скалистых земель, окружавших Железный Чертог на несколько миль вокруг. Лет десять назад, движимые безумным любопытством и жаждой приключений, подобных блистательным свершениям всех своих властвующих родственников, он вместе с детьми Владыки Селейва, Рейвом и Раннвейг, облазил почти каждую пещеру, в которую только мог найти. Сотни раз им приходилось удирать с места своих горе-приключений, но они всё равно умудрялись остаться живыми и иногда даже невредимыми. Но это время прошло, пусть даже они по-прежнему ладят, и не прочь вспомнить и повторить что-нибудь из «старых-добрых». Теперь каждому из них было за двадцать, и Владыка Селейв уже давно настраивал Рейва на то, что когда-нибудь он унаследует его трон, когда как Раннвейг приходилось выслушивать все эти разговоры о том, что ей пора задуматься о браке с полезным Ванахейму человеком. Вейг гораздо чаще удавалось выбраться в Йотунхейм к Фенриру, чем Рейву. Ведь Селейв настаивал, чтобы тот практически везде сопровождал его и всему учился. Жаль, что не все отцы ведут себя так. Фенрир нахмурился. Его отец был бесконечно скрытным. Наверное, самым скрытным существом во всей вселенной! У него всегда находились нужные слова, чтобы объяснить, почему он держит все нити их общей жизни только в своей руке и не собирается ни делиться, ни, хотя бы, объяснить, для чего нужна каждая из них. Владыка Локи никогда не брал старшего сына вместе с собой, ни во что его не посвящал, настаивая на том, что ему нужно как можно больше развиваться, как физически, так и умственно. Что ж, все дисциплины, касающиеся воспитания тела Фенриру дались намного легче, чем те, что должны были совершенствовать его миропознание. Книги утомляли молодого Принца, которому почти никогда не удавалось заставить себя посвятить хотя бы пару часов на изучение очередного талмуда, выданного мудрым отцом. Это «развлечение» было куда более вожделенно двум его младшим братьям. Он знал, что ему нужно не это. Фенрир остановился на месте и огляделся. Он хотел увидеть то, что было дальше земель вокруг Железного Чертога, да и самого Йотунхейма. Ему хотелось увидеть остальные миры, ведь его отцу были известны куда более простые пути перехода, чем повергающий в страх йотунов Биврёст. И он прекрасно знал, что Локи пользуется ими – что он бывал в самых удивительных местах вселенной, видел то, что не могут себе вообразить даже владыки Тор и Селейв, и совершенно точно может так много о них рассказать! Но он никогда не делал этого. Он всегда молчал, уходил, не предупреждая, и возвращался внезапно. И казалось, что для властелина Йотунхейма так очевидно и естественно иметь ещё одну, какую-то другую жизнь, которая не касается его семьи. И вот оно, это разъедающее чувство горечи, обиды на собственного отца. За те моменты, когда такие как Роркан, обыкновенный солдат-йотун, знал, что Царя Локи нет в Йотунхейме, а его старший сын, его преемник, даже не имел понятия, куда мог деваться родитель. За те моменты, когда он, ещё в детстве, сидел в тронном зале, ожидая возвращения отца, а, дождавшись, получал лишь краткие, ничего не объясняющие фразы. За эти отвратительные моменты, как сейчас, когда он смотрел на свою родную землю и понимал, что каждый её дюйм уже невыносимо опостылел своей неизменностью.
Фенрир так и остался стоять посреди скалистой пустоши, припорошенной снегом. Куда он пойдёт? Домой, чтобы выяснить у матери, куда исчез отец? Он был уверен, что царице известно ровно столько же, сколько ему самому. Она умела относиться к этому проще. Она и ещё, наверное, Вали, самый младший, унаследовавший её характер. Но Фенрир не мог. Хотел, может быть, но не мог. Потому что в очередной раз он чувствовал себя идиотом, загнанным в угол. Принц обернулся, оглядывая пространство, выискивая в нём знакомую фигуру. Но её не было здесь. Было бы неплохо увидеть сейчас её лицо. Ей поразительным образом удавалось появляться тогда, когда она была ему нужна. Что ж, видимо, сейчас был не тот случай. Может быть тогда лучше наведаться в какую-нибудь таверну, выпить чего-нибудь покрепче и попытаться заглушить этим разбушевавшиеся чувства?
Фенрир не успел ответить себе на собственный вопрос, как вдруг его лицо было атаковано снежным комом размером с кулак. Он повернул голову туда, откуда прилетел снежок и увидел двух близнецов, стоявших на возвышении в нескольких метрах от него. Верно, он так глубоко погрузился в собственные мысли, что не услышал, как подкрались братья. Нарви и Вали улыбались, радуясь своей меткости, а Фенрир стал мрачнее прежнего.
-- А вот и наш любимый старший братец! – театрально воскликнул Нарви и ветер разнёс его голос меж скал.
-- Что вам надо? – недружелюбно буркнул Фенрир.
-- Надо? Почему ты думаешь, что нам обязательно что-то должно быть от тебя надо? – провокационно выпалил Нарви.
-- Мы просто увидели тебя, и пошли следом, - мягко разъяснил Вали, - Не обижайся, я думал, ты нас заметишь.
В этом был весь Вали: словно некая примирительная субстанция между двумя вечно сталкивающимися старшими братьями. Фенрир не ответил. Похоже, с идеей о таверне можно попрощаться.
-- Куда ты идёшь? – спросил Вали.
-- Домой, - так же буркнул Фенрир и пошёл в сторону Железного Чертога, не дожидаясь дальнейших слов от близнецов.
Переглянувшись, Нарви и Вали ловко спрыгнули с небольшого утёса и бросились за Фенриром. Дом уже был совсем близко, виднеясь из-за скал. Ветер ощутимо усиливался, подгоняя их в спины, прикасаясь к рукам и лицам холодными невидимыми руками. Вестник вечных зим, он так любил напоминать жителям Йотунхейма, что его могущественные владычицы совсем близко. Почти всю дорогу сыновья Локи прошли молча. Фенрир шёл впереди, становясь первым препятствием на пути стихии, а Нарви и Вали, не отставая, шли за ним, выдерживая дистанцию десяти шагов. Сквозь порывы ветра Фенрир слышал, как они, понизив голос, говорили о чём-то или, вернее, о чём-то спорили. И как всегда Нарви требовал, а Вали уговаривал. Фенриру было всё равно, чем они заняты. Он хотел вернуться домой и запереться где-нибудь подальше от своей семьи. Чтобы никому ничего не объяснять, не отчитываться, а главное пропустить возвращение отца.
Когда за их спинами закрылись гигантские стальные двери дворца, вокруг них неожиданно повисла тишина. Стряхнув с плеч снег, Фенрир было отправился дальше, как вдруг услышал знакомые голоса, эхом доносящиеся откуда-то издали, видимо, из зала для приёмов.
-- Это наверное дядя Тор! – радостно воскликнул Вали, - Мама говорила, что он придёт сегодня. Пойдёмте к нему!
Младший из Принцев бросился вперёд, пробегая между братьями, попутно хватая обоих за руки. Нарви, не успевший решить для себя, хочет ли он сесть за семейный стол прямо сейчас, сделал пару неуверенных шагов за братом, но Фенрир даже не сдвинулся с места.
-- Я не пойду, - коротко ответил он, отцепляя от себя руку брата, и направился в другую сторону.
-- Почему? – крикнул ему вслед Вали, но ответа не последовало.
Если отец уже дома, то он наверняка там, с матерью и дядей. Фенрир любил общаться с Владыкой Асгарда, ещё с самого детства обожая слушать истории о его бесчисленных победах и сражениях. Но только не сегодня, когда с ними будет отец, который не упустит случая ввернуть, что Фенриру следует больше уделять времени учению, как, например, Нарви, а не проводить дни напролёт на поединках. За его спиной открывались и закрывались двери, а он просто шёл сквозь них, никого рядом с собой не замечая. Железный Чертог, возведённый ещё до рождения Фенрира по личному плану Локи, был бесконечно огромен. И пусть уйти из одного крыла в другое было не так-то просто, зато затеряться в бесчисленных залах не составляло особого труда.
-- А ну-ка постой, братец! – раздался за спиной возглас-вызов.
Фенрир остановился и обернулся, тут же чувствуя, как раздражённый словами гнев, клокоча, поднимается из глубин души. К нему уверенным шагом смело приближался Нарви, за которым, немного отставая, следовал обеспокоенный Вали.
-- Что тебе надо от меня? – не дожидаясь пояснений, грубо бросил Фенрир, - Сделай одолжение: исчезни!
-- О, посмотрите на него: бедный обиженный принц! – съязвил Нарви, вставая рядом с братом, - Никогда не упустит случая показать свой характер!
-- Нарви, не надо, - успел вставить подошёдший Вали, но получил в ответ лишь короткое «Отстань!»
-- Знаешь, меня так это бесит… - продолжил Нарви.
-- Ну, давай-давай, расскажи мне, - злорадно перебил Фенрир.
-- Расскажу, не сомневайся! – средний сын Локи тоже начал терять контроль над собой, - Меня тошнит от того, что ты вечно тянешь одеяло на себя.
-- Да, что ты, правда?
-- Правда! Ты, весь из себя такой блистательный, бесстрашный и непобедимый, так стараешься, чтобы все это усвоили и не по одной тысяче раз. Чтобы все твои идиоты-дружки непременно распевали на весь Йотунхейм очередной убогий гимн во славу твоего идиотского величия. И с ними ты готов проводить прорву времени, ведь они так мастерски расстилаются у тебя в ногах! А своей семье ты не уделишь и нескольких минут. Как же, здесь этих песен тебе не поют, да и кто мы такие рядом с тобой, верно?
Фенрир выслушал обвинения со злой улыбкой.
-- Ты закончил? – продолжая улыбаться, поинтересовался он.
-- Нет, не закончил… - начал было Нарви, но Фенрир перебил:
-- Жаль! Потому что придётся заткнуться и послушать. Мне наплевать на твоё мнение, которое, кстати, никого не интересует, кроме Вали, которому приходится тебя слушать из-за отсутствия выбора. Ты решил, что ты здесь самый умный, всё понимаешь и имеешь право обвинять меня в чём-то. Но, видимо, мне придётся напомнить тебе о твоём месте. А что до гимнов, которые мне посвящают, тебе надо больше к ним прислушиваться и учиться, ведь ты точно такие же распеваешь нашему отцу.
-- Так вот, что тебя задевает, - пришло время Нарви злорадствовать.
-- Послушайте, давайте мы все успокоимся и просто тихо и мирно разойдёмся, - проговорил Вали, снова пытаясь достучаться до братьев, - Если нас услышат, это ничем хорошим не закончится.
Однако, ни тот, ни другой даже не собирались обращать на него внимания.
-- Ты злишься, потому что отец посвящает меня в свои дела больше, чем тебя. Точнее, меня посвящает, а тебя нет.
-- Заткнись, - сдавленно рявкнул Фенрир; его лицо потемнело от гнева, от улыбки не осталось и следа.
-- Может быть, это потому что он считает меня более достойным? – издеваясь, продолжил Нарви, - А он ведь говорил тебе изучать магию, но ты же не слушал. Знаешь, наверное, он просто махнул на тебя рукой, Фери.
-- Я говорил тебе не называть меня так!
-- Фери, Фери, Фери! – ядовито выкрикнул Нарви, - «Фери» это почти как «фейри»! «Фери Отважный: непобедимый волшебный волчонок»!
Больше не тратя сил на слова, Фенрир чуть подался вперёд и наградил зарвавшегося брата ударом в левую скулу. Но в последний момент во время сориентировавшийся Вали успел встать между ними, задержав тяжёлую руку брата, тем самым ослабив удар. Наври, не ожидавший такого поворота, не успел уклониться, и завалился на правый бок, потеряв равновесие больше из-за собственной неподготовленности, чем из-за Фенрира.
-- Фенрир, не надо! – Вали, который значительно уступал старшему брата в комплекции, вцепился в его руки, стараясь удержать от дальнейших безумств, разумно рассчитывая, что тот не причинит ему вреда.
Тряхнув головой, Нарви поднялся на ноги, но больше не рискуя приближаться.
-- Ну, раз мы перешли на личности, - усмехнулся он, потирая лицо, - придётся рассказать отцу о твоих тайных свиданиях.
-- Нарви, прекрати это! – теперь уже крикнул Вали, - Хватит, успокойтесь!
Оторвавшись от Фенрира, Вали встал между ними, предупредительно разводя их друг от друга своими руками.
-- Почему хватит? – проговорил Нарви, глядя Фенриру в глаза, - Выясним всё до конца, раз уж мы тут так мило собрались.
-- Хочешь, продолжить? – Фенрир стиснул кулаки, - Давай продолжим.
-- Да я просто жажду этого! Особенно после того, как отец узнает о твоей подружке и том, что она совсем-совсем не местная.
-- Ты не посмеешь!
-- Сомневаешься во мне?
-- Никто ничего не узнает! – снова взмолился Вали, - Перестаньте, наконец! Я младше вас обоих и то понимаю, что вы ведёте себя прямо, как…
Вдруг Вали замолчал на полуслове, уставившись перед собой. Заметив это, Нарви и Фенрир посмотрели на брата, практически синхронно переводя глаза на то, что привлекло его внимание.
-- Что здесь происходит? – чеканя каждое слово, проговорил Владыка Йотунхейма.
Братья замолчали, уставившись на отца. В зале повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь шагами Локи. Ни один из его сыновей не смел проронить и слова. Вали растеряно смотрел на приближающегося отца, судорожно соображая, что именно он мог слышать или видеть. Нарви тяжело дышал, не решаясь озвучить свои угрозы, а Фенрир, так же старавшийся успокоить дыхание, смотрел Локи прямо в глаза. Цепкий взгляд тут же отметил отсутствие посоха с тессерактом, но присутствие некоторого неброского, однако совсем нового артефакта: кольца, поблескивающего на руке отца в подрагивающем свете наполнявших зал факелов.
-- Я спросил, что здесь происходит? – Локи встал рядом с сыновьями, но адресуя вопрос не всем им, а только старшему. – Что заставило моих сыновей, принца и наследника Йотунхейма вести себя, как убогие мидгардские торговки?
Фенрир нахмурился, не обращая внимания на торжествующий смешок Нарви. Он всё смотрел на отца, даже не пытаясь отвечать, пока в его голове уже завоевавший душу и сердце гнев брал верх над разумом.
-- Фенрир! Я задал вопрос!
-- Все прекрасно, отец, - негромко, но холодно ответил Фенрир, не пряча от Локи глаз. – Торговки не поделили прилавок и потому собрались выяснить, кто из них большая дура. – Принц замолчал на мгновение, словно оценивая, насколько оскорбительно прозвучали его слова, а потом добавил: - А если тебе нужны подробности, то можешь обратиться к вот этой, - он кивнул в сторону Нарви, - потому что она безумно жаждет расстелиться перед тобой ковриком.

 Отправлено: 07.02.13 22:19. Заголовок: Если бы Локи мог, он..

Если бы Локи мог, он бы с удовольствием запер эту троицу в разных комнатах, и ту, что была бы отведена Фенриру, забил бы доверху книгами, чтобы выбить из него раз и навсегда эту браваду, в которой старший сын до отвращения напоминал старшего брата. И ведь ему не втолкуешь, что, будь он чуть сдержаннее и скромнее в демонстрации своих недюжинных физических способностей, непременно занял бы полагавшееся ему место при отце во всех его странствиях. Вот только таскать за собой второго Тора, да еще и кое-как владеющего магией, Локи не хотел. Нет уж, увольте, достаточно на его голову одной светловолосой радости, сидящей на асгардском троне. Нарви напоминал ему себя в юности, и Локи так до сих пор и не определился, от чего ему делается противнее – подмечать в старшем сыне черты Тора, у которых, в общем-то, еще есть шанс, как показывает опыт Громовержца, или в младшем сыне замечать собственные повадки, которые, если бы не удачное стечение обстоятельств, до добра его бы не довели. Вали вызывал у властелина Йотунхейма меньше всего вопросов. Он не подавал никаких особых надежд, но был слеплен из другого теста, нежели его братья: спокойная, рассудительная основательность, присущая в их семье только младшему сыну и Сигюн, снискала уважение даже у Локи. Сколько бы ни боролись за его внимание Нарви и Фенрир, пожалуй, самая большая доля отцовской симпатии доставалась Вали, который никогда ни о чем подобном не просил, ни словом, ни делом.
Выбора между сыновьями у Локи, впрочем, никогда не было. Он любил их, как умел, всех троих. И воспитывал тоже, как умел, пытаясь изжить из них все то, что в свое время ненавидел в себе и старшем брате. Он охотно предоставлял им возможность выяснить отношения, если того требовала ситуация – его сыновья должны уметь защищать свою точку зрения; но мальчишки чаще всего находили дурацкие поводы для ссор, которые только рождали разногласия на пустом месте. Сигюн иногда говорила, что они борются за внимание отца, потому что слишком редко его видят. После этого она обычно добавляла, что если бы у Локи была вторая жена, они бы тоже ссорились из-за ерунды, ведь и им достается не так уж много царственного внимания. Потом Сигюн вздыхала, гладила его по щеке, целовала и уходила в свои покои. И от этого становилось не то чтобы хуже… Может, просто никак?
Локи не мог, да и не умел, сказать им всем, что его отлучки обусловлены не тем, что он страстно желает проводить побольше времени вдали от семейного уюта, а тем, что все то время, что он проводит вне дома, он пытается защитить этот дом от опасности, о которой мальчики не подозревают, а Сигюн только смутно догадывается, если видит свежую рану. Значительно проще было просто разграничить две своих жизни, свести к минимуму не только точки их соприкосновения, но и сами возможности этих соприкосновений. Если это привело к разладу в отношениях со старшим сыном… что ж, это, конечно, высокая цена за безопасность предназначенного для Фенрира мира, но все же вполне подъемная. Во всяком случае, Один заплатил бы ее не задумываясь. Он не раз ее платил.
Повелитель Йотунхейма слушал сына, слегка склонив голову набок, не отводя насмешливого взгляда. Он ощущал недовольство Фенрира, но это не действовало ему на нервы. Локи усмехнулся.
- Если весь спор только в том, какая из торговок глупее, то у меня есть ответ. Та, что не умеет вовремя остановиться.
Локи бросил взгляд на Нарви, потом на Вали, замершего с таким видом, словно он хотел вот прямо сейчас устроить примирительные объятия. Нет, с этого спрос невелик – среди этих трех торговок только одна в состоянии предлагать товар с рук, прекрасно обходясь без прилавка.
- Впрочем, если бы меня выбрали судьей в этом споре, я сказал бы, что глупы все трое. Если кого-то из вас, - он посмотрел на Нарви так, что даже стоявшему рядом с ним совершенно ни в чем неповинному, но впечатлительному Вали стало жутковато, - это утешит. Что касается подробностей, от этого меня избавьте, если, разумеется, вы не придумали нового повода, чтобы поупражняться в остроумии. Вы, дети мои, утомительно однообразны…
Локи прошел вглубь зала, к стоявшему у большого камина креслу. Путешествия по скрытым от любопытных глаз тропам и обновление кое-какой защищавшей Йотунхейм магии существенно истощили его силы. И, откровенно говоря, никакого желания ругаться с сыновьями Локи не имел, он даже подумал, что было бы славно, если бы сейчас появилась Сигюн, которая одним своим положением могла утихомирить разбушевавшихся отпрысков. Он даже готов был стерпеть свою порцию нравоучений, только чтобы потом на законных основаниях отправиться подальше от навязчивого внимания наследников. С другой стороны, где-то по дороге он, кажется, слышал голос Тора, и уже ощущал его присутствие каждой клеточкой своего тела, слишком уж четко сущность Громовержца вырисовывалась в сотканной изо льда атмосфере Йотунхейме. Локи не мог представить себе такие обстоятельства и отговорки, которые убедят братца воздержаться от объятий, долгих посиделок, задушевных разговоров и очередных ласковых наставлений племянникам, которые приходится слушать, между прочим, всем собравшимся за столом.
Локи облокотился на спинку кресла, глядя на огонь и потеряв интерес к сыновьям, которые явно ждали продолжения. Маг устало вздохнул и провел руками по лицу. Потом взглянул на них, словно желая убедиться, что они еще не передумали продолжать выяснять отношения. По-видимому, нет. Что ж, придется разбираться.
- Судя по вашим лицам, вы наконец-то разнообразили свои отношения каким-то новым поводом для глупой ссоры? – с насмешливым интересом спросил Локи, повернувшись к сыновьям. – Кто расскажет папе, в чем тут дело, будет самой умной мидгардской торговкой, - издевательски добавил он, не дав никому из детей усомниться, что это самый сомнительный в мире титул.

 Отправлено: 09.02.13 20:20. Заголовок: Фенрир так и остался..

Фенрир так и остался стоять на прежнем месте, не двинувшись даже тогда, когда Локи отошёл от них к креслу, чтобы занять более удобное положение. Он выглядел усталым, его движения были вялыми, по крайней мере, не такими порывистыми и властными, как обычно. Его не было целый день и он, конечно же, ничего не расскажет о том, где был и что за кольцо на его руке. Максимум, что может сказать владыка Йотунхейма, если вообще удостоит вопросы о своих занятиях ответом, это то, что его отлучки их не касаются. И как всегда это будет сделано тоном, не подразумевающим возражений, подкреплённым взглядом, как пару недавних, от которых Вали и Нарви чуть не лишились крепости в собственных ногах. Но подобными приёмами Фенрира было не напугать. Уже прошло то время, когда он благоговел перед отцом и боялся его наказания. Упрямый, как тысяча буйволов, теперь Фенрир скорее на зло пойдёт против велений отца, чтобы доказать, что он давно не тот ребёнок, которого можно было запирать в комнате и лишать сладкого. Как же безумно ему иногда хотелось доказать Локи, что он, его старший сын, уже совсем не тот малолетний мальчишка! Как же хотелось порой рассказать обо всех тех вылазках в другие миры, о выигранных сражениях, о побеждённых, уничтоженных врагах. С какой ловкостью и умением он убивал пытавшихся убить его. Там, на поле боя, он чувствовал себя собой, чувствовал себя свободным и по-настоящему годным на что-то. Словно там, в крови, ненависти и боли, было его место. Ведь там все его демоны вырывались наружу и бесчинствовали, вдыхая прожженный смертью воздух полной грудью. Ему хотелось, чтобы отец видел, как мастерски он научился перевоплощаться в волка и обратно и как расчётливо он применяет свой дар в бою. Но куда там! Вечно занятый, вечно отсутствующий, Локи не был даже на турнирах в Йотунхейме, не удостаивая достижений сына хотя бы маломальской похвалой. «Не удостаивает» - верные слова. Даже сейчас у Властелина Магии не было никакого желания тратить время и силы на сыновей, попытаться понять, что же происходит. Он ведёт себя так, словно всё это утомительная обязанность, которую кто-то когда-то из вредности приписал всем отцам. Видимо, его семья, его дети – его старший сын – обуза для него, которую он вынужден влачить на себе. Вот и сейчас он просто снисходит до их мелких копошений, делая вид, что будет в этом разбираться. Ты всегда останешься таким, да, отец? Для тебя всегда дороже всех благ и сокровищ будешь только ты сам, верно? Сколько крови нужно пролить, сколько миров уничтожить, чтобы ты обратил на меня внимание?
Нарви стоял ближе всего к Локи, оказавшись первым, на кого тот посмотрел, предложив рассказать суть спора трёх торговок. Фенрир бросил на него взгляд, замечая, как в тёмных глазах младшего брата блеснули недобрые огоньки. Нарви оглянулся, ловя взгляд Волка. Словно в ответ на его сомнения болезненным напоминанием отозвалась левая скула. Фенрир напрягся, буквально поглощая его взглядом. Если бы не отец, он бы наградил его ещё парой увесистых ударов, от которых его не спасли бы никакие мольбы Вали. Нарви сделал шаг вперёд – он ведь пообещал, верно?
-- Повод есть и весьма серьёзный, отец, - он подошёл ближе к Локи, чтобы, если до этого дойдёт, суметь увернуться от Фенрира. – Всё дело в том, что наш дорогой старший брат совершенно не желает нас слушать, а ведь мы беспокоимся о нём. Он отказывается услышать нас и понять, что его новая подружка ему совершенно не подходит.
-- Заткнись немедленно! – яростно крикнул Фенрир, а Нарви скользнул ещё ближе к Локи, хватаясь руками за высокую спинку его кресла.
Вали, который давно смерился перед своей участью существования между двумя, порой не на шутку обжигающими огнями, снова занял место между братьями, прекрасно осознавая, что в случае, если самый старший окончательно потеряет контроль над собой, он сам сильно рискует собственным благополучием.
-- Нарви, не надо, - почти умоляюще проговорил он брату-близнецу.
-- Понимаешь, отец, - Нарви предпочёл пропустить мимо ушей и приказ и просьбу, - я беспокоюсь за Фенрира, хоть он и угрожает мне расправой, потому что его новая подружка явно не местная. Она не из нашего мира, я это точно знаю. Я видел их один раз, видел, как они оба появились из ниоткуда, а потом она точно так же исчезла, оставив его недалеко от замка. Они были где-то вместе, может быть не один раз. Возможно, мне следовало сразу же тебе рассказать, но я хотел сначала поговорить с ним. Однако, теперь ты видишь, насколько это бесполезное занятие.
-- Я убью тебя, - сдавленно прорычал Фенрир.
-- Брат, нет! – Вали немедленно бросился к Волку, почти впиваясь в его руки, пытаясь, насколько это возможно для него, удержать порыв Фенрира претворить свои слова в жизнь, желая лишь одного: чтобы отец прекратил это безумие.

 Отправлено: 09.02.13 21:54. Заголовок: Если Локи чего и не ..

Если Локи чего и не выносил больше, чем сами перманентные ссоры своих детей, так это те редкие, почти не случавшиеся в их относительно взрослой жизни моменты, когда сыновья забывались и необдуманно делились информацией о тайнах друг друга. За этим с раннего детства следовало наказание гораздо более суровое, чем за любую другую провинность.
- Не сметь! – Локи повысил голос, в нем явственно слышалась угроза.
Маг не стал утруждать себя лишними движениями и, сделав едва уловимый жест рукой, мгновенно покинул кресло, оказавшись чуть в стороне от сыновей, так, чтобы не давать никому из них защиты. Нарви, впрочем, позиций менять не стал, ему, по всей видимости, нравилось, что между ним и братом не только примиряющая, но легко устранимая преграда в виде Вали, но еще и тяжелое, солидное кресло.
Локи ни единым взглядом, ни жестом не дал понять, что предоставленная младшим сыном информация его заинтересовала. Его лицо сохраняло выражение насмешливого интереса, голос звучал ровно. Он просто принимал сказанное к сведению, но никаких публичных обсуждений этой темы разводить не собирался. В конце концов, когда он разберется с Нарви, можно будет поговорить с Фенриром наедине. Вряд ли, конечно, он станет откровенничать, но, во всяком случае, его личная жизнь не будет предметом обсуждения и беспокойства деятельного младшего братца. О загадочной гостье он давно догадывался, но не мог предполагать, что неизвестного визитера заинтересовала не его земля, а его старший сын. Этот интерес Локи тревожил, ибо он не был до конца уверен, какой природы сила раз за разом вторгалась в его владения, ловко обходя всю его магию, оставляя только едва заметный след. Надо бы проверить все тропы, ведущие к Йотунхейму, обновить кое-какие руны… Только прежде разобраться с вышедшим из берегов потомством.
- Вот мы и нашли самую умную торговку, - как бы между прочим заметил Локи, усмехнувшись. – Я не припомню, чтобы просил весь Йотунхейм, когда будет свободная минутка, следить за своим сыном. Скажи мне, милый беспокоящийся ребенок, твоя личная жизнь стала настолько скудна на события и безынтересна, что ты решил поинтересоваться, чем занят твой брат?
Нарви замер, судорожно сжав спинку кресла. Вали тревожно переводил взгляд с отца на брата-близнеца, и, кажется, хотел даже что-то сказать, но, встретившись взглядом с Локи, передумал.
Локи знал по собственному опыту, что путь, который избирают, может, лаже неосознанно, его старшие сыновья, ведет только в один конец. Эта вражда, происходящая из детской жажды внимания родственников и превосходства какого бы то ни было рода, самая опасная. Ты забываешь, что теряя другого человека, теряешь часть себя, возможно, самую важную часть себя, ту, которая в кажущейся безысходной ситуации станет тем недостающим звеном, которое приносит спасение.
Локи хорошо помнил, когда сам ступил на этот путь. Он не увидел на этой тропе ничего, кроме бесконечной боли. И шрамы, оставленные его гордыней и ненавистью, Сигюн до сих пор со вздохом обводит пальцем, когда они остаются наедине. Еще магу было известно, когда он понял, что выбранный им путь ведет к неминуемой гибели. Это был день, когда он понял, что не может оставить того, кого ненавидел, что обида, какой бы сильной она не была, все же гораздо слабее привязанности, которая крепла, несмотря на те страшные события, которые они пережили вместе с Тором. Пожалуй, исторически этот день можно обозначить, как первый день, когда Локи перестал раздражаться, слушая проповеди братца и блистательные истории о его великих подвигах, в котором он сам, между прочим, тоже принимал деятельное участие. Меньше всего он хотел, чтобы его дети узнали об этом на собственном опыте. Он всегда боялся, что они повторят его ошибки.
Локи медленно подошел к Фенриру, глядя сыну в глаза. Он видел в них ярость, ту самую, которая могла бы овладеть и Тором, и ним самим в свое время. Локи нравилось, хоть он никогда об этом не говорил сыну, что Фенрир умеет испытывать крайние степени всех чувств – от обостренной жалости (за это спасибо матери) до крайней, оглушающей ярости и злобы. Самому Локи подобное было чуждо, он с детства предпочитал во всем полутона, что порой считал своим достоинством, но гораздо чаще, в семейной жизни, недостатком.
- Хочешь убить его? Ты действительно этого хочешь? – негромко сказал Локи, не отрывая взгляда от лица сына, в котором отчетливо, так отчетливо, как никогда прежде, узнавал свои черты. – Ударить его? Унизить его? Действуй. Ведь это достойно моего сына, наследника Йотунхейма, старшего брата. Твоя ярость отравляет твой разум, пробирается в самые темные уголки твоей души. Твоя ярость тебя ослепляет. Если хоть один из уроков, на которых не приходилось махать мечом и скакать на ледогрызах, не прошел даром, ты сумеешь остановиться. Но ты ведь не привык думать, прежде чем делать, когда больше всего на свете хочется хорошенько ударить, чтобы выпустить пар? Разумеется, к чему ум и великодушие, когда есть силы и храбрость? Знаешь, что с тобой станется, к моей великой печали, если ты не остановишься? Ты будешь обречен на тягостное одиночество. Или изгнание. И ты увидишь другие миры, о которых так мечтаешь. Но в этих мирах тех, кто не умеет обуздать свои чувства, не ждет ничего увлекательного – только бесконечная боль, такая, что ты забываешь о том, как дышать. Тебе кажется, что ты имеешь об этом представление. Но ты ничего не знаешь ни о боли, ни о ярости, ни о ненависти. Ты ничего не знаешь о жизни, о которой мечтаешь. Я знаю.

 Отправлено: 13.02.13 15:51. Заголовок: -- О, как интересно!..

-- О, как интересно! – негромко, с издёвкой ответил наследник Йотунхейма. Рядом с ним уже не было Вали, потому как тот отпрянул в сторону, как только понял, что Локи приближается к Фенриру. И снова Фенрир не дрогнул. Он смотрел Локи в глаза, в холодную, льдисто-голубую бездну, в которой терялись, павшие жертвами страхов, сомнений и обманов, столь многие, кто заглядывал в них. Он смотрел, понимая, что глубине этой действительно нет конца, что в ней отражено неизмеримо много тайн и ужасов вселенной, с которыми сталкивался непроницаемый взгляд Властелина Магии. Но Фенрир не боялся. Больше нет. – Ты думаешь, ты всё знаешь? – продолжил он, не спуская глаз с отца, - Думаешь, ничего не происходит в этом мире без твоего ведома и твоего желания? Пугаешь меня одиночеством, а известно тебе, что я с самого детства один? В этом глухом железном дворце, на этой проклятой вечно заснеженной земле, в этой прекрасной семье я в итоге всегда один? Знаешь? И все эти йотуны, все те, кто готов отдать за меня жизнь и клянётся мне в вечной верности – кто они, чтобы им понять меня? Разве им есть дело до того, что моя семья разделилась на части? Разве им есть дело, что у моей матери есть мой отец, что у моих братьев-близнецов есть они сами, а у моего отца есть его бесконечные важные дела? Откуда им понять, что мои братья, если будут нуждаться в совете, пойдут к своему наставнику-хранителю, и только я всю свою жизнь для чего-то постоянно пытаюсь дождаться тебя? Знаешь ты, Владыка Йотунхейма, сколько раз ты был нужен своему глупому сыну, бездумно размахивающему мечом?! – последние слова Фенрир почти прокричал. Его сердце колотилось так быстро, словно он переживал самое сложное сражение за всю свою жизнь. – Что со мной не так, отец? Почему я всё ещё недостоин тебя? – в его голосе не было никакой трагедии, не было драмы и на его лицо, но его устами говорили лишь две особы: его ярость и его боль. – Твой трусоватый сын проболтался, и я знаю, что ты не мог пропустить его слова мимо ушей. Я расскажу тебе, чем я был занят. Да, это действительно она. Так вот знай, отец: я видел другие миры и не один раз. И это были не просто путешествия. Это были войны, битвы, сражения, в которые она окунала меня с головой, в самое пекло. И, как видишь, я жив. Знаешь ли ты, отец, сколько битв я выиграл? Скольких врагов убил? Я согласился на всё это только ради одной цели: если мой отец не может гордиться мной, как сыном, то, может быть, он хотя бы заметит меня как воина. Но, оказывается, и этот план провальный, ведь всё, что я делаю, в твоих глазах всего лишь глупость, не достойная внимания. Поверь, я знаю, что такое боль, ярость и ненависть. Ведь мой собственный отец считает меня дураком, не имеющим представления о жизни. Потому что его интересует только одно: его волшебные камни и блестящие кольца!!
Локи слушал молча, ни один мускул на его лице не дрогнул, но он чувствовал, как из глубин его существа поднимается волна ярости: от того, что Фенрир играл в игры, о которых имел только смутное представление; от того, что он был невыносимо похож на вернувшегося из Йотунхейма Тора, Тора перед Изгнанием; от того, что Фенрир был похож на него самого в то время, о котором повелитель магии не любил вспоминать. Глупый щенок! Еще хуже, чем Тор, который хоть никогда своих подвигов от Одина не скрывал и получал за них, не всегда справедливо, но всегда довольно-таки поучительно. Глупый щенок! Если бы он знал, во что ввязывается, и сколь многие в Девяти Мирах захотят скрестить меч с сыном Локи. Локи, который предал в свое время не только мир, которым теперь правил, но и все Великое Древо. Ярость, словно опасный яд, распространилась по всем нервным окончаниям, и Локи сделал то, чего не делал никогда прежде, как бы сильно не провинились перед ним его дети: он, не задумываясь ни секунды, наотмашь ударил Фенрира по лицу. Некрупный камень на Драупнире тускло блеснул, скользнув по губам Фенрира и оставив на верхней губе глубокую царапину.
- Ты забываешься, щенок! – Локи впервые сорвался на крик, и его слова, столкнувшись с непроницаемыми стенами Железного Чертога, вернулись к нему, когда Повелитель Йотунхейма медленно опустил руку. Он почувствовал дрожь, такую же, как в тот раз, когда он ударил Тора ножом в Мидгарде. Но минута, когда что-либо можно было вернуть, ловко ускользнула, словно серебряная змейка мага.
Его удар оказался настолько сильным, что Фенрир отступил на шаг назад, почти развернувшись влево всем корпусом. Щека тут же вспыхнула жгучей болью, а во рту появился солёно-стальной привкус крови. Не ожидавший такого, Принц так и стоял с опущенной головой, осознавая произошедшее. Он поднял руку, прикасаясь к губам, и когда отнял её, на ладони багровели свежие кровавые кляксы. Он не вскрикнул, не издал ни одного звука, лишь тяжело дышал. Его накрыли неизвестные доныне ощущения волка в упряжке, которого гнали через все горы и снежные перевалы, но вдруг, совершенно неожиданно, натянули поводья, заставляя их врезаться в плоть, а волка резко тормозить, чтобы удержаться на ногах и не упасть. Так вот, значит, как всё обстоит на самом деле? Отец не услышал ни одного его слова. Он просто заставил замолчать самым верным способом: с помощью боли и унижения. Спустя пару секунд, Фенрир почувствовал на себе испуганные, оторопелые взгляды Нарви и Вали. Волк усмехнулся, рефлекторно слизывая кровь с губ, стирая остатки рукой.
-- Во истину великий день, - сдавленно и тихо проговори он и снова поднял глаза на Локи. Ему хотелось увидеть его лицо перед тем, как принять то, что все усилия уже давно были напрасными. Тот, кто был его отцом, оказался слишком далёк и неизвестен, чтобы понять его и доверять ему. Чтобы просто хотеть его видеть. – День, когда у повелителя обмана не осталось достойных слов.
Фенрир ещё договаривал, когда дверь в зал открылась, и в проёме показались фигуры Владыки Асгарда и Королевы Йотунхейма. Ярость, растворившаяся в воздухе и уже обильно пропитавшая его, нахлынула на них холодной волной, заставляя замереть на месте. Вали и Нарви уставились на мать и дядю прежде Локи и Фенрира. Сигюн стояла на пороге, одной рукой придерживая округлившийся живот, а другой невольно вцепившись в руку Громовержца. О, это до боли знакомое чувство, что снова произошло что-то, в чем она никогда до конца не разберется. Сигюн вопросительно посмотрела на Тора, пытаясь установить, может быть, он понимает в происходящем больше, чем она. Но, очевидно, они с Владыкой Асгарда находились в одинаковом положении.
-- Что здесь происходит? – строго спросила она, переводя строгий взгляд с мужа на сыновей.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, Фенрир сорвался с места и, молча, пошёл прочь. Кровь всё ещё алела на его губах, когда он прошёл мимо Тора и Сигюн, не удостоив их даже взглядом, и исчез в темноте многочисленных коридоров. Рядом с Локи остались только два его сына. Вали, всегда принимавший семейные ссоры слишком близко к сердцу, дышал почти так же тяжело, как Фенрир. Не сумев выдавить из себя и звука, он перевёл взгляд с матери на отца, и когда последний обратил на него своё внимание, на лице Вали читался испуг и какая-то невыраженная, не облечённая в слова мольба. Локи не ответил, и его младший сын опустил взгляд, чуть хмуря брови от беспокойства. Нарви так и остался стоять у злополучного кресла, будто бы за время этой чудовищной ссоры каким-то образом сумел врасти в пол. Он был напуган не меньше Вали, но не из-за самого конфликта, который уже многократно имел печальные предпосылки, а из-за того, что впервые произошедшее казалось непоправимым. В отличии от Вали, Нарви боялся вдохнуть, только бы не подтвердить реальность ситуации. Единственная мысль, охватившая весь его разум, была о том, что всё это его вина.
Тор и Сигюн так и не сдвинулись с места, продолжая дожидаться ответа. Тор обернулся к Сигюн, когда та сжала его руку. Ей нельзя было волноваться, а, судя по молчаливости племянников и их отца, крови на лице покинувшего зал старшего Локисона, Громовержец понимал, что случилось что-то выбивающееся за рамки обычных семейных неурядиц. Всё это безумно напоминало ему их с Локи прошлое. Тор взглянул на брата, безошибочно угадывая те же мысли в его голове.
-- Вали, скажи, что случилось? – обратился он к самому сговорчивому и искреннему племяннику.
Младший Принц посмотрел сначала на Тора, а потом на Сигюн. Его не оставляло чувство, что сейчас он должен быть не здесь.
-- Простите, - негромко, наконец, выдавил он и поспешно покинул зал, уходя вслед за старшим братом.
Все взгляды сосредоточились на Нарви. Так неуютно он не чувствовал себя никогда в жизни. Он не знал, что ответить. Как сказать, что он заварил кашу, из-за которой отец ударил Фенрира, а тот ушёл неизвестно куда? Юный маг посмотрел на Локи. Ему страшно хотелось извиниться, но здесь, сейчас он всё никак не мог решить, будут ли его мольбы услышаны и правильно восприняты, как Локи, так и Сигюн и Тором. В конце-концов, Нарви оторвал себя от пола и тоже направился к дверям. Проходя мимо отца, он задержался, растерянно заглядывая в его лицо, однако опасаясь встретиться с грозным взглядом Владыки Йотунхейма.
-- Прости, - наконец тихо проговорил он, так, что это было слышно лишь Локи, и тут же заспешил к выходу, но на пороге его за руку поймал Тор.
-- Подожди… - было начала Громовержец, но Принц перебил его:
-- Прости, дядя, я должен… - он не договорил, заканчивая фразу жестом, указывающем в направлении ушедших Фенрира и Вали.
Тор разжал пальцы, позволяя племяннику уйти. Все сыновья Повелителя Магии оставили его. Когда за ними закрылись двери, Тор перевёл взгляд на Локи и спокойно позвал:
-- Брат?

 Отправлено: 14.02.13 17:08. Заголовок: «Прости» упало в узк..

«Прости» упало в узкое пространство между Локи и выходящим из зала Нарви и глухим эхом отозвалось в сознании Повелителя Йотунхейма, медленно возвращая его к действительности. Локи обернулся, проводив младшего сына взглядом. Он хотел окрикнуть его, попытаться остановить и поговорить, но, встретившись глазами с Сигюн, промолчал.
- Ничего не происходит, - раздраженно отозвался он и замер, опустив глаза на Драупнир – камень, обхваченный толстыми уродливыми золотыми лапками, обагрился кровью. Кровью его собственного сына. Локи прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь унять злость и нахлынувшее вдруг раздражение.
- Ничего? Значит, это ничего только что вышло из этого зала с окровавленной губой? И это ничего побежало за ним, не проронив ни слова? И, надо полагать, за ними последовал белый, как йотунхеймская зима, сущий пустяк?
Локи сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Как он мог объяснить, что происходит, если в происходящем не существовало правды? Той объективной истины, которую Тор и его жена хотели услышать? Все, что он скажет, заведомо будет ложью – потому что у каждого «ничего» имеется своя точка зрения.
- Тогда спроси их, - тщетно пытаясь звучать естественно, ответил Локи и пожал плечами, показывая, что разговор окончен.
- Прежде хочу узнать твое мнение. Мнение, - она выдержала паузу, чтобы удар достиг цели, - отца.
- Хочешь знать мое мнение? – зло переспросил Локи, повысив голос, - они забыли, что в нашем мире существуют правила, которые нельзя нарушать. Они забыли, что если я что-то запрещаю, значит, на то есть веские причины. И, наконец, один из них позабыл, что он – наследник Йотунхейма…
- И ты, достойный сын своего отца, образчик чести и благородства, жестоко наказал оступившихся детей? – холодно спросила Сигюн, и Локи вздрогнул. Ее слова возвращали его к той жизни, о которой он давно предпочел забыть. Хуже того, он знал, что Сигюн хотела причинить боль, даже помня, что перед ней он почти безоружен. – Ну, разумеется. Ведь ты никогда не совершал непростительных ошибок. Никогда не оступался. Никогда не забывал о том, что в мире существуют правила, которые нельзя нарушать…
- Довольно! Ты сама решила остаться со мной. С предателем Асгарда, Мидгарда, Йотунхейма, - теперь, когда она разбередила прошлое, Локи доставляло особое удовольствие перечислять собственные провинности. Чтобы сделать себе еще больнее. И чтобы сделать больно ей. – С выродком Лафея, которому повезло родиться не то йотуном, не то асом, не то просто уродом. Ты сама выбрала эту жизнь! И не смей упрекать меня в том, что я плохой отец! Не смей говорить это! Я пытаюсь уберечь их от ошибок. И от последствий этих ошибок. Собственных в том числе. И делаю это, как умею. Если у тебя есть другой способ – давай, покажи мне пример! Когда же ты поймешь, что за твоими ласковыми словами и вечным хваленым великодушием для них не стоит ничего? Ты не сможешь спасти их жизни своей добротой, когда… - Локи резко умолк, чтобы не сказать лишнего о том, чего Сигюн знать не следовало. Все время, что он говорил, она неотрывно смотрела на него, и, глядя в ее лицо, Локи вдруг заметил, как гнев сменился недоверием и непониманием, и осознал, что они оба только что ступили на запретную территорию. Они часто ссорились. В последнее время все чаще и чаще, но об этом никто не знал. Может, разве что Тор догадывался – он всегда, непостижимым образом, улавливает, когда Локи теряет опору в жизни. Они ссорились, когда поселились в Йотунхейме и пытались, используя свою магию, сделать его пригодным для обитания не только ледяных великанов, но и асов, и ванов. Они ссорились, когда появился Фенрир. Когда он рос. Когда родились Нарви и Вали. Пока они росли и мужали. Но никогда не упрекали друг друга в том, что один из них предал три из Девяти Миров, а вторая сделала неправильный выбор и обречена нести за него ответственность до скончания века. Они не упрекали друг друга, потому что знали, что это причиняет боль. Ведь правда всегда наносит более чувствительный удар, чем любая, даже самая искусная ложь. В их последнюю ночь в Асгарде, когда на золотом троне еще сидел Один, Локи предложил ей уйти. И она, не колеблясь ни секунды, сказала, что разделит с ним не только жизнь, полную позора, но и ту, которую можно начать с начала. Локи знал почти наверняка, что иногда Сигюн жалела об этом выборе, хоть она никогда ни словом, ни взглядом, себя не выдавала.
Сигюн отвела взгляд. Обернулась к Тору, будто прося помощи и желая убедиться, что он тоже все это слышал. Она никогда не думала, что все это произойдет. И она не понимала, до сих пор не понимала, какой демон вселялся порой в того, кого она так искренне любила. Ее узкая, изящная ладонь по-прежнему лежала на животе, словно она неосознанно хотела защитить ребенка, которого носила. И это отрезвило Локи. Он медленно взял ее руку в свою, и не почувствовав никакого ответного импульса, отпустил ее. Локи резко отвернулся от жены и брата и тяжело опустился в кресло, закрыв лицо руками. Ему следовало бы быть одиноким. В темнице Асгарда он мечтал о том, чтобы заблудиться на извилистых тропах в ветвях Иггдрассиль. Бродить там до изнеможения, до полного истончения, до забвения… Почему, ну почему он не сделал так, когда у него появилась возможность? Как он мог позволить себе думать, что в его жизни когда-то все может стать «как у всех»? Так же благополучно, как в семье Одина? Так же благополучно, как в его семье? Той семье, которую он несмотря ни на что до сих пор называл своей.
Локи почувствовал ее прикосновение – она провела рукой по его волосам. Так же ласково, как всегда. Маг поднял глаза и увидел, как по ее щеке скатилась слеза, но она нашла в себе силы улыбнуться.
- Я клянусь тебе, любовь моя, я ни разу не пожалела, что выбрала эту жизнь. Локи, предавший Асгард, Мидгард и Йотунхейм стал отцом моих детей и подарил мне счастье, которого я не смела и желать.
Он притянул ее к себе и осторожно коснулся губами ее губ. Сигюн обвила его шею руками и, помолчав, спросила:
- Скажи мне, что случилось?
- И я клянусь тебе, ничего такого, с чем я не мог бы разобраться сам, - негромко сказал Локи, коснувшись рукой ее живота, чтобы напомнить ей, что она должна беречь себя, хоть напоминать было уже слишком поздно. Они оба знали, что он солгал, но она убедила себя в том, что его словам можно верить. Просто потому, что ставить эту клятву под сомнение означало бы попасть в замкнутый круг, причиняющий им всем постоянную боль. Сигюн понимала, что между Локи и их сыновьями существуют отношения, на которые она почти никак не может повлиять. Если она будет бесцеремонно вмешиваться, то обязательно потеряет либо мужа, либо сыновей, а если позволит им разобраться самим, вполне возможно, сумеет сохранить свою семью. Ведь нельзя научить их мириться друг с другом. Они должны сами сделать несколько шагов навстречу.
Локи выпустил жену из объятий, отдав кресло в ее полное распоряжение, подошел к Тору и дружески, но все же слегка неестественно, хлопнул его по плечу.
– А, ты все еще здесь, брат, - голос его звучал почти так же, как всегда, но что-то неуловимое в тоне Локи все еще выдавало его напряжение. - Прости, у нас нынче длинные представления, не каждый досмотрит до конца.

 Отправлено: 18.02.13 22:33. Заголовок: Тор взглянул в лицо ..

Тор взглянул в лицо Локи, ловя его намерение спустить почти уже разразившийся скандал на тормозах. И улыбнулся его словам, одними губами, принимая правила этой игры. Громовержец прекрасно понимал, что с произошедшим, как бы уверенно не лгал Локи, его брату не справится. Иначе бы, как сказала Сигюн, три неотделимых составляющих его жизни не покинули бы эти стены с такой поспешностью, оставляя отца на растерзание двум ближайшим родственникам. Но о том, чтобы снова поднимать эту тему при Сигюн не могло быть и речи. Теперь, когда она спокойно сидела в кресле, у Тора как будто отлегло от сердца, ведь несколькими минутами ранее она сжимала его руку, ища в нём поддержки не только прикосновением, но и взглядом. И если бы Локи не остудил свой пыл, продолжая череду обвинений и доказательств, Тор был бы вынужден вмешаться. Однако брату удалось отвести опасность. Ведь Локи – и это Громовержец знал совершенно точно – действительно сильно любил свою Сигюн и их детей. Иначе он давно был бы безразличен к ним.
-- Да я, собственно, тоже не без новостей к вам пришёл, - Тор криво улыбнулся, теперь уже оголяя белоснежные зубы. Видя, что и брат, и его жена заинтересованы, он подошёл ближе к креслу Сигюн, чтобы ей было хорошо их видно. Дождавшись, пока Локи займёт одно из мест рядом, Тор, немного потупившись, и глубоко вздохнув, проговорил: - Вы первые, кого я официально приглашаю, но, похоже, я женюсь. – На несколько мгновений в зале повисла почти гробовая тишина, нарушаемая лишь треском камина. – Нет, это не Джейн, - ответил он Сигюн, глядя на её красивое лицо, преисполненное искренним удивлением. – И не Сиф, - снова ответил он на немой вопрос, но уже адресовывая его брату. – Она вообще не из Асгарда, да и не из Ванахейма. Она… она из Нифльхейма. – заметно выпучив глаза, Локи чуть подался вперёд, явно с намерением что-то сказать, спросить или просто возмутиться, но Тор его опередил: - И чтобы ответить на твой вопрос, брат, позволь мне объяснить, как всё получилось. Я думаю, для вас обоих не секрет, что последние несколько лет матушка волнуется о моей семейной жизни и волнения свои имеет обыкновение высказывать в нашем ближайшем кругу. А как-то у меня даже состоялся совершенно, казалось бы, безобидный разговор с отцом, который тактично и дипломатично – в лучших своих традициях – намекнул мне, что если я стану причиной пресечения нашего славного рода, мне за это «спасибо» не скажут. За последние полгода мама неустанно старалась обратить моё внимание на то, что у тебя уже трое и вот-вот будет четверо детей, а у меня не то, чтобы их, даже жены нет. Что бы она не думала, я всегда отдавал себе отчёт, в каком положении нахожусь, но после того, как Джейн меня оставила, я просто не мог хотя бы представить рядом с собой другую женщину. Я смирился с тем, что женюсь на той, которая будет более всех подходить мне как царю Асгарда, и брак с которой будет, так или иначе, выгоден нам. Вот только я совершенно не представлял, кто это может быть. И, стоило мне об этом подумать, как в моей жизни появилась Альвдис. – Тор замолчал на пару мгновений, словно собираясь с мыслями, заново переживая обстоятельства грядущей женитьбы, пока Локи, призадумавшись, снова открыл рот для аргументов и заявлений, как старший брат вторично перебил его: - Да, её имя тебе наверняка известно. По крайней мере, ты мог его слышать, потому что ты совершенно точно знаешь её отца. Это Арлакай, нынешний правитель Нифльхейма и родственник убитого тобою Малекита. Во времена его правления Аркалай и его союзники не поддерживали идеи Малекита, и находили в себе смелость высказывать свою позицию. Правда, это ничего не изменило, Малекит всё равно сделал то, что сделал, а Аркалай и его семья находились в постоянных гонениях и лишениях. Так как у Проклятого не было наследника, после его смерти правление перешло к Аркалаю. Малекит истощил свою страну, но все эти годы альвы упорно хотели разобраться со всем сами. За двадцать пять лет они пережили ни одну гражданскую войну и только теперь решили попросить помощи. Однако, кроме Асгарда им никто не ответил. Я не хочу, чтобы между нашими мирами сохранялась вражда, когда-то задуманная Малекитом. Потому я прибыл к ним, чтобы обсудить детали мирного сотрудничества. И вот тогда Аркалай предложил мне брак с его единственной дочерью, Альвдис. Её самой при нашем разговоре не было, однако я видел её с отцом, когда они встречали меня. И тогда я подумал, что, наверное, это и есть ответ на все мои вопросы и… - он пожал плечами, - согласился. – Владыка Асгарда снова замолчал, и на этот раз ни Сигюн, ни Локи не пытались заполнить эту тишину. Но именно сейчас ему это было необходимо. – Она приехала в Асгард вчера. Сейчас она прибывает лишь в статусе нашей гостьи, о нашем брачном договоре никто не знает. Но дней через семь-десять о нём будет объявлено официально. А ещё через пять дней у меня тоже будет своя Царица…
На этот раз Тор замолчал окончательно, демонстрируя, что рассказывать больше нечего. И пока родные искали подходящие слова, он всё думал о своей невесте. То, насколько всё это было серьёзно, как-то не укладывалось в голове. Он старался напомнить себе, что брак это совсем не сделка, которая заключается с учётом определённых временных рамок, но лёгкое чувство нереальности происходящего никак не покидало его сердце. Он уже не думал о Джейн, боль от чувств к ней ушла, оставив от себя лишь безмолвную память, но новый жизненный виток был как гость, заявившийся на несколько часов раньше ожидаемого. И теперь молодой Царь Асгарда пытался найти способ, как бы развеселить, занять нового «человека», пока в его собственном доме приводят в порядок последние мысли. Опустившись в одно из кресел, Тор отвалился на высокую мягкую спинку, снова глянув на Локи и Сигюн.
-- Ну а теперь вы можете это прокомментировать.

 Отправлено: 20.03.13 20:55. Заголовок: Когда Тор умолк, Лок..

Когда Тор умолк, Локи и Сигюн переглянулись. В глазах повелительницы Йотунхейма зажглись озорные огоньки, Локи, поймав ее взгляд, удержал серьезное выражение лица, однако, когда он вновь взглянул на брата, губы его все же растянулись в улыбке.
- Мы…
- Рады, - подсказал Локи, с трудом сдерживая смех. Он пытался перебить брата, пока тот говорил, но все безуспешно. Теперь никаких возражений у мага не осталось. Ситуация, во всяком случае, совершенно прояснилась: Тор оказался меж двух огней. С одной стороны просящий помощи Мир, к которому брат, неизвестно почему, видимо, проникся состраданием, а с другой, что еще хуже, - их родители, которые давно ждали момента, когда по золотому городу начнут носиться их внуки. Дети Локи на роль веселых возмутителей спокойствия не годились – они чаще радовали своими проделками Йотунхейм и, разумеется, за продолжателей рода Одина сойти никак не могли.
- Только… - Сигюн снова взглянула на Локи, ища у него поддержки, но маг не заметил ее взгляда – он был поглощен созерцанием задумавшегося брата, его происходящее явно веселило. – Скажи, Тор, - осторожно спросила она, - ты уверен, что Альвдис более всего подходит тебе, как повелителю Асгарда?
Локи с удивлением взглянул на Сигюн. Она едва заметно пожала плечами, отвечая на его взгляд. Судьба Тора была ей небезразлична – она считала его своим братом тоже, тем, кто всегда готов был прийти ей на помощь, тем, кому она всегда готова была прийти на помощь, если ее помощь или совет были нужны. Сигюн многое связывало с Тором, и она искренне желала ему только счастья. Ей в роли правительницы Асгарда всегда виделась женщина, равная Тору по силе духа и, что гораздо важнее – по положению, но совершенно точно не родственница Малекита Проклятого, пусть даже дальняя, да еще и намного младше Тора. Но ни возраст, ни статус, ни происхождение не имели бы значения, если бы Тор сказал, что он любит свою будущую избранницу. Браки ради мира между двумя правителями Сигюн никогда не приветствовала, потому что отлично знала, что это такое, и, откровенно говоря, если бы имела об этом представление в то время, когда выходила замуж, наверняка обдумала бы щедрое предложение Асгарда более тщательно.
- Разве ты не видишь, что он влюблен? – спросил Локи, не дав Тору ответить, да так серьезно, что даже Сигюн на мгновенье ему поверила. Маг махнул рукой в сторону Громовержца, - вот оно, лицо счастливого повелителя Асгарда…
- О да, - подхватила Сигюн, - я уже видела однажды такое счастливое лицо… Любовь моя, уж не нашей ли свадьбе это было?
Локи пожал плечами и негромко рассмеялся. Потом он снова взглянул на Тора, лицо которого и вправду выражало сейчас всю палитру чувств. Локи только вздохнул и качнул головой. Беда с этими душевными метаниями Тора. И положение усугубится, если он сейчас примет всерьез все их остроты. Локи подошел к креслу, на котором сидел брат, и несильно сжал его плечо, пытаясь ободрить.
- Меня с детства тревожит это твое выражение лица, Тор, - сказал он, - мы действительно рады. Если ты считаешь, что… - он помедлил, вспоминая имя своей будущей родственницы, - Альвдис достойна того, чтобы носить корону повелительницы Асгарда, значит, так оно и есть, и мы будем счастливы принять ее в семью.
Сигюн вздохнула, словно пыталась возразить этим вздохом, но, встретившись глазами с Локи, решила тактично промолчать.
- Прости, Тор, - сказала она, - я просто волнуюсь за тебя… Мы оба волнуемся. Мы хотим, чтобы ты был счастлив.
- И все, что мы говорим, мы говорим потому, что нам не все равно, брат, - поддержал жену Локи. В конце концов, подумал он, если Тор хочет делать добро Нифльхейму и жениться на дочери Аркалая, разве может ему кто-нибудь помешать? Особенно если в этом замешаны амбиции потенциальных бабушки и дедушки. – Мы даже… - Локи помедлил, переглянувшись с Сигюн, - мы даже можем сделать Нифльхейму подарок в честь вашей свадьбы.